Книга Роман-газета - Максим Диденко

Я немного схитрил, попросив его о проверке аппарата на работоспособность, что в целом-то и логично — кто же совершает подобные покупки без проверки? У меня, к его большому удивлению, оказались с собой несколько старинных, потрепанных образцов бумаги, которые как раз можно было использовать для того, чтобы узнать, на что способна покупаемая мною машина.

Времени на настройку сканера потребовалось совсем не много, так как я по старой памяти быстро ввел все нужные мне параметры, в точности такие, какие я вводил на панели настроек моего предыдущего устройства. Не прошло и получаса, как я получил распечатку всех трех страниц, на которых находится вся недостающая информация.

Дорого же мне обошлись эти три листка бумаги. Заплатив старику оговоренную сумму денег, я пожал его руку и сказал, что сегодня же приеду и заберу сканер.

Конечно же, это не было правдой. Я очень сомневаюсь, что в ближайшем будущем я смогу вернуться к своей привычной работе в маленькой конторке канцелярского магазина. Но в любом случае, я полностью с ним расплатился и моя совесть чиста. Мы оба получили то, чего хотели: я свои распечатки, а старик − деньги. Если все закончится для меня хорошо, то я вернусь к нему с надеждой на то, что он к тому времени не перепродаст мой сканер кому-нибудь еще, во второй раз.

Расположившись в парке на поляне, которая, как и в любой другой, день была заполнена другими отдыхающими, я разложил распечатки на траве. Изучив их, я стал выписывать себе в блокнот все необходимые для проведения ритуала ингредиенты, слова, которые нужно будет произнести и прочую информацию, приложенную в качестве инструкций.

− Девочка, брось мне его обратно! — послышался детский голос недалеко от меня. Я не обратил внимания и продолжил свое дело, но через пару секунд вновь услышал его голос.

− Эй, мистер, не могли бы вы…

Стало ясно, что он обращается ко мне и оторвав взгляд от своих записей я с ужасом отпрянул назад, но тут же взял себя в руки. Передо мной, не сводя глаз с блокнота в моей руке, сидела Эвелин, а на траве рядом с ней лежал фрисби, которого так упорно просил вернуть ему мальчик, неподалеку от нас игравший со своим, по всей видимости, младшим братом.

Передав игрушку обратно мальчику, я невольно выругался, приговаривая, что мне давно следовало уже привыкнуть к неожиданным появлениям девочки, и что она никуда не денется до тех пор, пока я полностью не разберусь с этим делом; или же покуда она не найдет иного способа выбраться, если я не справлюсь с поставленной задачей. Я понимаю, что это жестоко по отношению к ней, и она не виновата, что с ней такое произошло, но, черт подери, нельзя же меня так пугать каждый раз. К тому же, если ее видят и все окружающие, то в какой-то момент ко мне может подойти какой-нибудь полицейский и начать задавать вопросы о том, не удерживаю ли я девочку силой, почему она без языка и почему ее нельзя потрогать.

Эти появления… Это не то, чтобы страшно. Нет. Это, скорее, неожиданно. Никто в здравом уме не мог бы предположить, что в какой-то момент перед ним может предстать дух его умершего приятеля и начать говорить с ним так, будто бы ничего вовсе и не произошло. А со мной это происходит. Как они только не заметили ее фантастического появления около меня, на этой поляне. Чудеса Дэвида Коперфильда.

Я никогда не боялся умерших, в отличие от многих других детей, с которыми я рос в одном квартале и ходил в одну школу. Умершие не могут нам навредить. К сожалению, я слишком рано понял, что родители не всемогущие и бессмертные создания, как казалось изначально. В раннем детстве я и правда так думал, когда папа с легкостью поднимал меня над своей головой и усаживал себе на плечи. Или, когда мог неустанно кружить маму на руках, покуда ей не надоест или не закружится голова. Время шло, я становился старше, а родители слабее. Когда мне было двенадцать, у папы обнаружили быстро прогрессирующее заболевание, заставляющее стремительно увядать его нервную систему. Все началось с тремора рук. С тех пор он не мог больше попасть ключом в замочную скважину, а позже, даже поднести чашку к губам, чтобы отпить утреннего кофе. На это было невыносимо смотреть, а осознавать, что это лишь начало — еще сложнее.

Он умер через четыре года после этих событий. Слишком скоротечно, чтобы к этому можно было морально подготовиться. Говорят, что с подобным недугом долго живут — мучаются − а моему отцу прямо-таки повезло. Тоже мне, везение, блин; хотя, с какой стороны посмотреть, он ведь не так долго страдал. Жизнью это уже нельзя было назвать. Мама не смогла справиться с утратой и сев за руль под антидепрессантами, на большой скорости врезалась в дерево. Она оставила меня на воспитание убитой горем бабушке.

Да, у меня действительно есть основания полагать, что умершие никак не могут вмешиваться в нашу жизнь и соответственно не могут навредить нам, живым. Так я считал тогда, и так же считаю сейчас. После всего того, что произошло, никто из родителей не являлся ко мне в виде духов, призраков, теней, записок на запотевших окнах, движущихся предметов и прочих всевозможных признаков присутствия поблизости духов. Я всегда считал, что если человек ушел из жизни, то ушел навсегда и полностью, оставляя всех остальных, кто жив и помнит, горевать; или отпустить.

Эвелин тоже умерла, и я верю, что никакого зла она мне не причинит, именно потому и не боюсь ее. К тому же, она уже не была полупрозрачной: если не пытаться взять ее за руку или же попытаться как-либо еще прикоснуться к ней, то выглядит она ничем не хуже самого обычного, живого ребенка. Наверное, думай я иначе, насчет ее возможности вмешиваться в наш мир, я бы и вовсе не смог решиться пойти на такое, имея в виду мою попытку помочь маленькой девочке, умершей мученической смертью пару десятков лет назад попасть туда, куда, по ее мнению, она должна была отправиться, если бы ее убили правильным образом. Звучит до ужаса абсурдно, но не мне решать ее судьбу, к тому же, отказаться от нее на половине пути я не могу.

Сделав глубокий вдох, я попытался собраться с мыслями, возвращаясь в ту реальность, в которой эта девочка сейчас сидит прямо передо мной. Я попытался