Капитан воздушного судна зачитал приветствие и рассказал о хорошей погоде в аэропорту назначения.
— Так вот же они, — Наталья указала ему на другую руку.
— Ох, рассеянный я сегодня. Так торопился, что руку перепутал, — Артур переместил часы с правой на левую. — Так-то лучше.
Он постучал по стеклу циферблата, чтобы убедиться, что они идут.
— Немного припаздываем. Уже должны были взлететь пять минут назад, а еще даже не отъехали от стоянки.
— Я никуда не тороплюсь, — Наталья положила голову на спинку и закрыла глаза.
— И я, — Артур последовал ее примеру.
— В Питере у тебя конференция врачей, или что-то в этом роде?
Ее губы слегка разъехались в улыбке от того, что он без спроса перешел на ТЫ.
— Что-то в этом роде, — Наталья едва удержалась от зевоты.
— И у меня командировка, очередная. Я юрист.
Гул двигателей не раздражал, а наоборот расслаблял и убаюкивал. Легкая вибрация массировала все тело, будто к креслу подключили электричество, поток бессилия разлился по венам. Артур погрузился в дрему и где-то далеко звучал голос капитана, сообщавший о задержке рейса из-за отставших пассажиров.
Из бизнеса-класса донесся женский возглас:
— Почему я должна кого-то ждать?! Немедленно взлетайте!
Артур открыл глаза. Кричала длинноволосая блондинка. Барышня лет тридцати восьми, отчаянно пыталась казаться двадцатилетней. Реальный возраст выдавал толстый слой тонального крема, через который бугорками выступали мелкие пузыри-родинки, чередуясь с канавками морщин. Наклеенные ресницы, почти доставали до лба, а перекаченная верхняя губа искривилась треугольником так, что рот никогда плотно не закрывался.
Бортпроводник Катарина первой подоспела к блондинке и, нагнувшись, случайно задела рукой ее проволочный начес на макушке.
— Убери руки! — блондинка отмахнулась, чуть не снеся Катарине челюсть.
Бортпроводник Вера уже бежала на помощь.
— Что за авиакомпания у вас, дурацкая, а? Она мне чуть клок не выдрала.
— Извините, я не хотела.
Вера скомандовала Катарине взглядом убраться подальше. Испуганная девушка убежала в хвост.
— Простите, за доставленные неудобства.
— Я сказала, что напишу жалобу в вашу авиакомпанию на вас и на эту шалаву рыжую. Какое право вы имеете задерживать рейс?
Вера проглотила все сказанное и железным тоном продолжила:
— Решение о взлете принимает пилот.
— Я сказала зовите пилота сюда быстро. Пусть он здесь всем объясняет, почему мы тут ждем.
— Пилот готовиться к взлету, он не может покинуть кабину.
— Я сказала, зови его сюда или пожалеешь. У меня мероприятие утром, ты знаешь, что будет, если я опоздаю? Ты знаешь девочка кто я?
Троица девиц в экономическом зашепталась, оттуда же Артур услышал имя — Карина Порше. Оно часто звучало в новостях шоу-бизнеса. Дама появлялась на гламурных ток-шоу и позиционировала себя певицей и танцовщицей, а также делала все, чтобы спровоцировать скандал и засветиться в новостных сводках.
Вера смотрела на нее виновато и продолжала бессмысленные попытки успокоить.
— Где эта рыжая? Пусть идет и извиняется, что все волосы мне вырвала. Я ее засужу, ясно вам? Все в стране узнают о вашей говнокомпании.
Девицы с завистью и восхищением снимали происходящее на мобильные телефоны.
Карина Порше достала телефон, инкрустированный настолько яркими камнями, что создавалось впечатление, будто выложенный из них логотип одного известного дома моды шевелился, как живой. Она включила запись и направила камеру на себя.
— Вот эти люди оскорбили меня и пытались избить, а теперь по их вине самолет не летит, — она снимала Веру и, подошедшего на подмогу, парня бортпроводника. — Я не могла молчать против этой несправедливости. Это Карина Порше, я буду держать вас в курсе, мои дорогие подписчики.
Бортпроводники молчали, изображая истуканов.
— Правильно делают, что не провоцируют ее, — прокомментировала Наталья. — Она только этого и ждет.
Пассажиры шепотом, а некоторые уже вслух, выражали свою поддержку и солидарность с новоявленным борцом против несправедливой задержки рейса.
— Они что не понимают, что она того… ненормальная? — сказал Артур.
— Примитивный эффект толпы. Любой критический разбор ее слов, будет воспринят в штыки, даже теми, кто не столь радикален. Так что я бы советовала молчать и не ввязываться.
И не такой Артур дурак чтобы самому этого не замечать. Он просто не умеет так изящно анализировать.
— Я и не собирался влезать.
— Люди склонны двигаться за общей массой и громкими утопическими идеями. Те, кто поворачивается лицом к толпе, всегда будет в меньшинстве. Это благородно, но не безопасно для здоровья.
Артур переварил все сказанное, а Наталья слегка смутилась.
В иллюминаторе моргнули синие огни. На этот раз сигналы принадлежали не самолету, а автомобилю ДПС, сопровождающему черный тонированный автомобиль.
— Вот и виновники торжества, — сказал Артур.
Первым в самолет вошел личный телохранитель важной персоны. Голова у него, в сравнении с широкими плечами, несоразмерно маленькая, а кожа с оттенком яичного желтка. От одного взгляда на левый глаз, обрамленный обожженной кожей, на языке появлялся привкус плавленой пластмассы. На груди через расстегнутые пуговицы рубашки виднелся золотой крест размером с голову ребенка.
Телохранитель осмотрел пассажиров, затем верхние багажные полки и нишу под креслами. Карина Порше не решилась ничего возразить и даже убрала телефон в сумочку.
В салон вошли еще двое мужчин. Одному чуть за пятьдесят, второй значительно моложе.
Бортпроводник Вера указала гостям их места. Мужчина постарше не стал садиться и прошел к шторкам, отделяющим бизнес класс от эконома.
— Прошу прощения, что задержал ваш рейс на…
— Двадцать минут, — подсказал помощник.
— На двадцать минут. На дорогах пробки из-за полиции и журналистов, которые, кажется, решили, что Красноярский аэропорт подвергся атаке террористов.
Депутата государственной думы Воронского Глеба Яковлевича узнали все.
Бортпроводник Вера попросила гостей занять места и пристегнуться. Бортпроводник Михаил закрыл непроницаемые двери.
— Глеб Яковлевич, — обратилась Карина Порше к дорогому гостю и протянула расслабленную ладонь. — Не ожидала вас увидеть.
— Привет Кариночка. Ты как всегда великолепна, — он прикоснулся пальцами к ее ладони, да так аккуратно, будто боялся, что она рассыплется в прах.
