Мне было крайне некомфортно, я должна была записывать их разговор — (меня же для этого сюда посадили?!), а планшетка так и осталась валяться под сиденьем, я боялась, что с непривычки не вспомню шифр и ошибусь. В сумочке лежало письмо, которое я собиралась отдать Итану, но не отдала, в довершение всех бед, пообедать я сегодня так и не успела. В животе громко урчало и, сгибаясь в три погибели от стыда, я понимала, что сидящий рядом со мной Коул Тернер слышит эти звуки, которые казались мне крайне позорными и непристойными.
Хотя едва ли Его Высокопреосвященство обращал на меня внимание. Я впервые видела Тернера настолько близко, и поразилась тому, насколько бесстрастным выглядит кардинал.
Он носил такую же форму, как и остальные сотрудники его отдела — двубортный черный китель с воротником-стойкой без нашивок и шевронов. Впрочем, то, что это высокое начальство, было ясно сразу — и для этого не нужны были знаки отличия на форме. Украдкой взглянув на четкий, чеканный профиль Тернера, я тут же отвела взгляд, уткнувшись в окно и гадая, куда мы едем.
Вскоре стало ясно, что «БМВ» направляется в Амнтон — один из самых престижных и фешенебельных районов Предьяла. Я здесь никогда не бывала, поэтому с удивлением разглядывала шикарные белые и кремовые дома с лепниной, роскошные скверы и сады.
Около одного из таких особняков остановился автомобиль, а следом за ним черный фургон без каких либо знаков отличия, из которого появились суровые мужчины в такой же, что и у кардинала, форме. Нравственники.
Я нашарила под сиденьем планшетку и карандаш, и поспешила вслед за Тернером и его спутником, то и дело оглядываясь по сторонам. Преддомовая территория с аккуратно подстриженными лужайками, вычурной ковкой, скамейками и ажурными фонарями напоминала что-то из сериалов про богатую заграничную жизнь, которые так любила смотреть бабушка. Да чего уж там, тут даже фонтан перед входом был, что окончательно поразило мое воображение.
Но, несмотря на весь их достаток, который мне и не снился, я заранее сочувствовала живущим тут людям — полиция нравов во главе с самим кардиналом на пороге дома не сулила им ничего хорошего.
Дверь полицейским открыла статная, немного полноватая дама лет сорока пяти — ее светлые волосы были уложены в элегантную прическу, а строгий костюм сдержанного винного цвета был эксклюзивным и пошитым у портного, а не куплен в магазине.
— Ваше Высокопреосвященство! — воскликнула дама с таким видом, словно не было счастья для нее большего, чем лицезреть кардинала. — Какая честь для нас! Чем обязаны визиту столь высокой и уважаемой особы?
В ответ на ее душевность Коул Тернер не повел и бровью.
— Эдна Диофант, вы обвиняетесь в преступлениях против общественной нравственности, а именно в организации занятия проституцией другими лицами, содержание притона для занятия проституцией и систематическое предоставление помещения для занятия проституцией, — голос Коула Тернера был холоден, как лед.
Я машинально застенографировала сказанное кардиналом, не сразу поняв смысл услышанного, но когда до меня дошло, рука дрогнула. Отодвинув женщину в сторону, как будто это была картонная кукла, он ступил в гостиную. Чтобы не пропустить ни единого слова, пришлось протиснуться и мне…
— О чем вы таком говорите, Ваше Высокопреосвященство? — хозяйка дома, казалось, была в полном недоумении, если не сказать в ужасе. — Я бы в жизни не посмела пойти на подобное. Ну, право слово, кардинал, как можно? Да, я принимаю у себя девочек, но у нас исключительно клуб по интересам! Мы изучаем Священное Писание, Семейный Кодекс и различную художественную литературу, а так же обмениваемся женской энергией. Полагаю, это не запрещено, преподобный?
Кажется, не слушая ее праведных речей, Коул Тернер двинулся по коридору вперед, а следом за ним, оставляя грязь от ботинок на безупречно чистых коврах, единым маршем шагали остальные служители полиции.
Особняк был обставлен со сдержанной роскошью, даже лучше, чем в бабушкиных мыльных операх — высокие потолки, колонны с лепниной, дубовый паркет, декоративные зеркальные панно, обои с оригинальным сливовым декором, бархат, кожа, дорогое дерево…
Я старалась держать рот закрытым, но это было очень сложно, особенно когда увидела в одной из комнат антикварный комод позапрошлого столетия и, не удержавшись, провела пальцами по гладкой поверхности, впитавшей дух времени. Правда, быстро вспомнив, зачем я здесь, поспешила за кардиналом.
Тернер был в фойе, где, судя по всему, действительно проходило собрание какого-то женского клуба, так как здесь находились десять-пятнадцать девушек, рассевшиеся кружком.
Одна из них играла на фортепьяно, но при появлении мужчин музыка прервалась, и все взгляды обратились к ним. Две девушки оторвались от игры в шахматы, а их соседка — от спиц, она вязала шарф. Кто-то вышивал на пяльцах, кто-то плел из бисера, а у одной девушки я углядела томик стихов Байрона, которого я просто обожала.
Может быть, кардинал ошибся?
— Вы как раз к вечернему чаю, мальчики, — с улыбкой проговорила хозяйка особняка. — Милли (она ласково кивнула девушке с длинными рыжими волосами) как раз сегодня решила порадовать нас имбирным печеньем — уверена, на вас тоже хватит. Перед трапезой вы могли бы прочитать нам молитву, Ваше Высокопреосвященство.
Поначалу я решила, что кардинал дал маху, и сейчас будет смущенно извиняться, что обвинил эту добрую женщину в таком ужасном деянии. Но потом поняла, что такое в принципе невозможно — Коул Тернер не ошибается. А потом я обратила внимание на лица и одежду девушек — они были какими-то… слишком ярко накрашенными, а простые, подчеркнуто-скромные платья некоторых лишь выгодно подчеркивали достоинства фигуры.
Святые небеса, неужели это действительно… бордель? Неужели все эти обычные с виду девушки спят с мужчинами за деньги?
Я уткнулась в свою планшетку, выводя на ней крючки, завитушки, прямые и волнистые черточки, обозначающие буквы, и не смея даже взглянуть в их сторону.
— Ты совершаешь ошибку, Диофант, — сказал Тернер сквозь зубы. — Но у тебя еще есть шанс одуматься — если прямо сейчас покаешься в своих грехах!
— Ваше Высокопреосвященство, я регулярно бываю в церкви, исповедуюсь и причащаюсь, стараюсь заниматься богоугодными делами, жертвую четверть своего заработка с этого пансиона на благотворительность, пользуюсь уважением у многих почтенных лиц города, включая самого светлейшего князя Леоне. Право слово, с вашей стороны оскорбительно обвинять меня в таких отвратительных вещах, — проговорила дама с возмущением, но, похоже, оно было притворным.
Смерив ее тяжелым взглядом, кардинал стремительно пошел по особняку, с холодной яростью распахивая все двери, попадающиеся у него на пути. Не знаю, что он искал — за дверьми находились большие светлые спальни. Везде царила чистота, а постели были заправлены свежим светлым бельем.
Я, правда, не знаю, как должны выглядеть дома терпимости, но по фильмам и книжкам я как-то не так их себе представляла. И все-таки некая неуловимая аура витала здесь. Аура чего-то запретного и неизведанного. Аура секса. И больших денег.
