Сколько мне будет стоить это расследование? — спросилУайтвелл.
Лицо Берты изменилось.
— Двадцать пять долларов в день плюс необходимые рабочиерасходы.
— Отнюдь нет… учитывая качество услуг.
— Вы нанимаете не детектива, а агентство, Дональд будетнаходиться на линии огня. Я — в конторе, но тоже занимаюсь исключительно вашимделом.
— В таком случае, мне кажется, следует гарантироватьрезультат.
— Должен же быть какой-то предел, — пробормотал Уайтвелл.
— Мы сократим расходы, — смилостивилась Берта.
— И расходы на развлечения? Не забудьте, вы — в Лас-Вегасе.
Уайтвелл принялся выписывать чек.
— Если вы сможете либо найти ее, либо добыть доказательство,что она уехала по доброй воле, я выпишу вам премию в пятьсот долларов. Анайдете — увеличу премию ровно в два раза, — пообещал он.
Я кивнул утвердительно.
— Тогда за работу! Меня могли бы упечь в санаторий наполгода. Но чтобы написать расписку, мне не нужна медицинская помощь!
Глава 3
Через пустыню на город наползали фиолетовые тени.
Веял ветерок чистый, как джин, и сухой, как лента новойпромокашки. Была ранняя весна, но никто из мужчин уже не ходил по улицам впиджаках, разве что забредшие в Лас-Вегас туристы.
Застройка городов в западных штатах (в Неваде тоже)одинакова для всех: одна-единственная главная улица, на которой сосредоточенытолько очаги развлечений.
Если вы хотите отыскать магазинчики, торгующие за наличныйрасчет, или деловые учреждения, вам придется свернуть с главной улицы иуглубиться в боковые. По обоим концам этой Главной громоздятся суперважные дляЛас-Вегаса районы: скопление туристических отелей и мотелей, площадью две милина две, лучшие в штатах кондиционированные гаражи — это на одном конце, а надругом, как еще одна ветвь заглавной буквы Z, — кварталы домов, где сидят иждут женщины… Главная улица буквально забита казино, закусочными, гостиницамиразного пошиба, аптеками с непременными здесь барами.
Я шел по тротуару, с интересом разглядывая открывающийся мнегород, и отовсюду доносилось жужжание рулеток и специфический треск «КолесаФортуны».
Пропитавшись насквозь атмосферой города-центра Игры и Удачи,я поймал такси и назвал адрес, который написал для меня Уайтвелл.
Дом был маленьким, но неказистым его не назовешь — онвыделялся среди домов этой улицы. Тот, кто его проектировал, явно пыталсяоторваться от традиционно скучного контура, который тут доминировал.
Я расплатился с шофером, поднялся по трем бетоннымступенькам на крыльцо дома-оригинала и позвонил.
Молодой гигант-блондин открыл дверь и серьезно взглянул наменя: серые выцветшие глаза на лице цвета выдубленной кожи. Гигант сказалполуутвердительно:
— Вы Лэм из Лос-Анджелеса. — В ответ на мой кивок пожал рукутонкими сильными пальцами. — Проходите, пожалуйста, Артур Уайтвелл звонил нам…
Я проследовал за блондином в дом. Сразу же мои ноздризащекотал запах вкусной стряпни.
— У меня выходной, — объяснил блондин. — В пять часов у насобед… Войдем сюда. Присядьте вон в то кресло, около окна. Там удобно.
В кресле и впрямь было удобно. Комфортабельное, ничего нескажешь, кресло. Весь дом, наверное, таков.
Но чтобы иметь возможность выставить напоказ какую-тостоящую вещь, хозяевам приходилось, видимо, слегка экономить. Само здание ничемне выдавало бедности, но обстановка дома явственно свидетельствовала о жажде,которую испытывали хозяева по дорогим вещам, они бы костьми легли, чтобыобладать тем, что символизировало бы достаток и верх вкуса.
Огден Дирборн (худ, как доска!) двигался быстро, дажеизящно. По всем приметам, работает он где-то в пустыне, на свежем воздухе,обычно молодые мужчины охотно демонстрируют и гордятся своей бронзовой отзагара и юношески свежей кожей.
Открылась дверь. Вошла женщина. Я встал.
— Мама, позволь представить тебе мистера Лэма изЛос-Анджелеса — того самого, о котором говорил Артур Уайтвелл, — сказал Огден.
Дама приблизилась ко мне с любезной светской улыбкой налице.
Эта женщина до сих пор имела все шансы на победу в жизненнойборьбе, заботясь о фигуре и о лице. Выглядела она отлично. На вид ей было летсорок, возможно, к пятидесяти, но можно было дать и тридцать с небольшим.
Женщина знала, как тяжело дается самоотречение, но ее тело,затянутое в эластичную ткань, свидетельствовало о пользе диеты. Глаза красивойбрюнетки мерцали, словно полированный черный мрамор. Длинный прямой нос,тонкие, я бы сказал, трепетные ноздри говорили о благородной генеалогии миссисДирборн.
— Как поживаете, мистер Лэм? Для нас честь сделать всевозможное, чтобы быть полезными вам и нашему другу Артуру Уaйтвeллy. Еслипожелаете, наш дом станет вашей квартирой, пока вы находитесь в Лас-Вегасе.
Предложение — предостережение. Если бы я сказал «да»,кому-то из них пришлось бы за мной следить. Да и не ждали тут от меня согласия.И я серьезно ответил:
— Большое спасибо. Но, вероятно, я пробуду здесь всегонесколько часов, меня ждет напряженная работа.
Но за приглашение благодарен.
И тут в комнату вошла девушка. У меня создалось такоевпечатление, что она стояла за дверью, в своей очереди на выход, высчитываясвое появление на сцене. Все женщины явно заботились о том, чтобы их образыоттеняли друг друга.
Миссис Дирборн произнесла обычную в таких случаях фразу:
— Элоиза, я хочу представить тебе мистера Лэма изЛос-Анджелеса — о нем нам, ты помнишь, звонил мистер Уайтвелл.
Элоиза, вне всякого сомнения, была дочерью своей матери.Такой же длинный прямой нос. Ноздри, правда, не столь тонкие, волосытемно-каштановые, а глаза неожиданно голубые. Но в девушке чувствовалась та жежесткая самодисциплина, энергия тела и духа, знающего цель в жизни. Обе женщины— с кошачьими повадками, которыми обладают женщины-хищницы. Кошка,растянувшаяся перед пылающим камином, — вроде бы декоративное украшение, как,скажем, меховая пелерина на шее и плечах красавицы. Ноги, как бы в домашнихтапочках, двигаются мягко и бесшумно. Но чувствуются когти, их не видно, апотому они особенно опасны.
