Глава двадцать шестая
Мы пристегнули новое оружие. Я очень внимательно проверила петлю крепления меча к ножнам. Пока он в ножнах, за него можно браться не только мне, но стоит клинку показаться из ножен хоть ненамного, и появляется риск, что он вывернет наизнанку неосторожную руку.
Дойл подвесил рог безумия себе на грудь на кожаной перевязи.
– Не надо ли его в какой-нибудь чехол поместить? – спросил Шолто.
– Пока я ношу этот рог на груди, он никому вреда не причинит. Он становится опасным, только если пытаться его отнять.
– Как мне пронести копье, чтобы Благие не догадались, что это? – спросил Мистраль.
– Не думаю, что даже Таранис решится напасть на тебя ради копья на глазах у людей, – сказала я.
– Будут другие случаи, – возразил Мистраль. – За тобой он явился в Западные земли, Мередит. И за одним из своих атрибутов он тоже может попутешествовать.
Он приподнял копье в руке, будто взвешивая. Древко было тонкое, длиннее, чем у костяного копья Шолто, которым я казнила Кэйр. Мне подумалось, что копье Мистраля вряд ли годится для прямого удара или для броска.
– А это все-таки копье или что-то вроде молниеотвода?
Мистраль посмотрел на сверкающее копье и улыбнулся мне.
– Ты права. Оно не для того, чтобы втыкать его в тело. Скорее это большой волшебный жезл или посох. Чуть поупражняться – и с ним в руке я смогу за несколько миль поразить врага молнией с ясного неба.
– То есть его можно использовать для убийства?
Он подумал и кивнул.
– Забудь об этом, – сказал Шолто.
Мы с Мистралем повернулись к нему.
– О чем забыть? – спросила я.
Он улыбнулся и покачал головой.
– Не строй из себя невинность, Мередит. Я видел ваши лица. Вы думали, что можно избавиться с помощью молний от пары-тройки врагов, и никто об этом не узнает. Но тайну уже не сохранить.
– Почему? – спросила я, но уже и сама и поняла: – Ах да, его все слуа видели.
– И кое-кто из них так же стар, как старейшие из сидхе. Им случалось видеть это копье в руке короля, и они знают, на что оно способно. Мой народ верен мне и не предаст нас нарочно, я в это верю, но не заставишь же всех молчать. Девы-скелеты, возвращение древних реликвий – слишком сильные впечатления, чтобы ими не поделиться.
Я вздохнула:
– А жаль.
Дойл шагнул ко мне.
– Нам пора выйти из холма навстречу нашим спасителям, но, Мерри, ты всерьез думаешь о политических убийствах как способе решения наших проблем? – В лице у него не было осуждения, только терпеливое ожидание – он просто хотел знать точно.
– Давай скажем, что я теперь ни одного способа не отвергаю с порога, – сказала я.
Он взял меня за подбородок и заглянул глубоко в глаза.
– Ты говоришь серьезно. Что так внезапно тебя ожесточило? – Тут он отвел руку, глаза затуманились. – Я дурак. У тебя на руках умерла твоя бабушка.
Я схватила его за руку, заставила смотреть в глаза.
– А еще я видела, как тебя уносят врачи, и опять не знала, останешься ли ты в живых. Таранис с приспешниками в первую очередь хотят убить тебя.
– Его они боятся больше всех, – сказал Шолто.
– Они и тебя пытались убить, – напомнил Дойл, поворачиваясь к нему.
Шолто кивнул.
– Но они боятся не лично меня, а слуа под моей командой.
– А меня почему посчитали? – спросил Мистраль. – У меня под началом нет армии. Я никогда не был правой рукой королевы, и левой тоже. Зачем они целый поход затеяли, чтобы убить и меня?
– Среди нас еще есть те, кто достаточно стар, чтобы помнить тебя в бою, друг мой, – сказал Дойл.
Мистраль отвел взгляд, волосы упали на его лицо – словно серые тучи закрыли небо.
– Это было слишком давно.
– Но многое из старой магии уже вернулось. Вероятно, старейшие из обоих дворов боятся того, что ты можешь совершить, если снова станешь прежним.
Меня вдруг осенило.
– Мистраль – единственный бог грозы при Неблагом дворе. Остальные либо Благие, либо остались в Европе.
– Верно, – сказал Дойл. – Но это не все, что ты хотела сказать?
– Не все. Что, если Таранис боялся именно того, что произошло? Он знал, что если его копье достанется кому-то из Благих, он может приказать, и ему его отдадут. Но Мистралю он не приказывает. Он ничего не может потребовать от Неблагого сидхе.
– Ты на самом деле считаешь, что он верил в возвращение копья? – спросил Мистраль, направляя копье в потолок.
Я пожала плечами.
– Не знаю, но предполагаю.
– Я думаю, все проще, – сказал Дойл.
– Что тогда?
– Магические силы, руки власти передаются по наследству. Ты сама тому свидетельство: у тебя рука плоти от твоего отца, а рука крови очень близка к магии твоего кузена Кела.
– Он обладает рукой старой крови – может открывать старые раны, но не делать новые, – сказала я.
– Да, у тебя сила выражена ярче, но суть в том, что способности к магии крови и плоти передаются в семье твоего отца. Дети, которых ты родишь, могут унаследовать способность управлять грозой и ветром. Если так случится, а Мистраль будет жив, будет ясно, кто передал им эту способность. Но если Мистраль погибнет задолго до рождения детей, то к тому времени, как они ее продемонстрируют, Таранис сможет заявить, что дети его.
Я помотала головой.
– Но он и так мой дядя. Мой дед – его брат, так что я уже могу нести гены громовержцев.
Дойл кивнул.
– Это так, но я подозреваю, что король впадает в отчаяние. Он половину своего двора убедил, что близнецы – его, включая твою матушку. Ее вера в это, и ее неверие в то, что он тебя... принудил, очень повлияют на сомневающихся. Они станут думать: «Ее мать не будет поддерживать ложь».
– Что, они ее до сих пор не знают? – удивилась я.
– Благие, как и большинство людей, не хотят верить в дурное отношение матери к дочери.
– Неблагие в этом смысле умнее, – сказал Мистраль.
Дойл и Шолто оба кивнули.
Я опять вздохнула:
– Моя кузина искренне считала, что они сумеют уговорить Риса вернуться в Благой двор, и что Гален для них угрозы не представляет. Поэтому на них не покушались.
– А почему тогда Таранис именно Риса и Галена ложно обвинил в изнасиловании?
– И еще Аблойка, – добавила я. Я тоже не понимала. – Эйб в опасности, как полагаете?
– Если Рис вернется к полной силе, он будет невероятно опасен, – сказал Мистраль. – Почему не пытались убить его? Почему они решили, что переманят его на свою сторону?
