— А нельзя пообедать в обществе наркобаронов с танцами? — влезла я.
— С наркобаронами нельзя! — строго осадил меня Эдмундо. — А вот танцы будут, если вы выберете обед с англичанином. У него здесь собственный рок-клуб, так что музыкой он вас точно обеспечит.
— А что это за полицейские и где они угощают? — Мне хотелось выяснить все подробности, прежде чем выбрать, где обедать. А то так и прогадать недолго.
— Это специальный отряд полиции, занимающийся вычислением и отловом наркотрафикантов и их дилеров, — сообщил Эдмундо. — Наркотрафиканты — это те, которые обеспечивают приток в фавелу и сбыт крупных партий наркотиков, а дилеры — это те, кто торгует наркотой в мелкую розницу. Наркобароны — соответственно, мафиози, которые крышуют весь этот процесс и имеют с него основной навар. Задержать и посадить их практически невозможно, их задницы всегда хорошо прикрыты. Чаще попадается мелкая сошка. Кокаин к нам в основном тащат из Колумбии, хотя у нас растет полно своей коки. Просто у колумбийцев лучше налажен процесс производства. Что касается обеда, то патрульный отряд обычно столуется в ресторане «У Уго» с двух до трех дня. Если мы к ним примкнем, они расскажут нам много интересного.
— Это у какого такого Уго? У Чавеса, что ли? — выяснила я.
— Да, свой кабачок старый Уго действительно назвал не столько в честь себя, сколько в честь своего знаменитого тезки. Он готовит восхитительный шураско из аргентинской говядины. А патрульный полицейский отряд возглавляет настоящий красавчик — тридцатитрехлетний чернокожий офицер. Он хотя и черный как гуталин, но легко смог бы стать фотомоделью — красив как африканский бог! Такой молодой черный фараон — редкость для Рио, но только он управляется с неуправляемой жизнью фавелы.
— Звучит заманчиво, — признала я. — А что за англичанин? Зачем ему понадобилось селиться в трущобах?
Эдмундо объясняет, что лет десять тому назад заезжий фотокор из одной известной британской газеты так влюбился в упадническое очарование фавел Рио, что решил остаться тут навсегда. Он построил себе в Росинье домик и открыл рок-клуб для местной молодежи. Сегодня он уверяет, что «на фоне поэзии деградации он вполне счастлив».
Мы с Лусией и Федерико при поддержке Ча-ча-ча коллегиально решили своими глазами увидеть британца с такими странными причудами.
— А что нам полисмены? Легавые, они и в трущобах легавые, — философски заметил Федька.
Инглишмена мы нашли в его собственном рок-клубе, представляющем собой полутемное помещение с барной стойкой, танцполом и акустической системой. Учитывая разгар дня, подсветка на танцполе была выключена, и бар производил впечатление упадка и запустения. Зато хозяин включил аудиосистему, и окрестности наполнились зажигательной самбой. На звуки музыки тут же налетели окрестные детишки и подростки и, никого не спрашивая, пустились в пляс. Уже через минуту мы получили стихийный самбадром в самом центре Росиньи.
— Вот вам и танцы! — ухмыльнулся наш гид.
Сам хозяин заведения оказался высоким седовласым импозантным мужчиной за полтинник.
— Меня зовут Уильям, — представился он. — Как нашего старшего принца. Но, увы, я назван не в его честь, ибо родился гораздо раньше, чем он. Присаживайтесь!
Нас усадили за большой стол на открытой веранде клуба. С нее отлично проглядывался весь «помоечный шарм» окружающей фавелы, а танцоры-волонтеры вокруг нас явно не собирались останавливаться, с готовностью переходя от танца к танцу.
Мы дали им мелких монет, и их энтузиазм еще возрос.
Две проворные босоногие девушки, тонкие и вытянутые как гитарные струны, споро натаскали на стол угощение. Сначала была закуска — какие-то странные сэндвичи, плавающие в густом соусе, и тарталетки с бурой начинкой.
— Это пасока из вяленого мяса, смешанного с мукой из маниоки, — объяснил Уильям, указывая на загадочные сэндвичи. — Индейское блюдо — то есть исконное кушанье здешних земель. Тарталетки тоже из маниоки, а начинка в них — пюре из тунца с маслинами или бакаляу с травами и оливками. Попробуйте, это очень вкусно!
— А что такое маниока? — осведомилась я. — Слово-то красивое и знакомое на слух, но вот только что оно значит? Вы уж меня простите, я в ботанике не сильна…
— Маниока или, как еще ее называют, кассава, — местное растение из семейства молочайных, — пояснил хозяин. — Из маниоки в Бразилии традиционно делают муку. А еще ее добавляют в качестве приправы в самые разные блюда — для придания остроты вкусу.
Пока мы причмокивали, наслаждаясь необычным вкусом, девушки поднесли еще два непонятных блюда.
— Пан-де-гуэйжо! — объявлял Уильям вновь прибывших, как дворецкий на балу. — Это хлеб с сыром и кассавой. Во втором блюде — кускус из кукурузной муки с сушеными креветками.
Все яства приносились в больших общих пиалах типа супниц, и каждый из нас сам накладывал в тарелку, сколько ему надо. Нам дали понять, что едой угощает англичанин, а вот напитки в его баре мы должны купить сами. Я решила сделать приятное английской натуре хозяина и попросила джин с тоником, лаймом и льдом.
Хозяин расцвел на глазах. Видимо, я угадала, что в нем все же теплится ностальгическая грусть по родине. Либо джин в его баре стоил совершенно неразумных денег. Кстати, доподлинно я это так и не узнала, потому что за мои «дринки» почему-то любезно расплатился Федерико. Я пыталась рассыпаться в благодарностях, но он только махнул рукой. Должно быть, в Неаполе так принято или итальянец просто хотел произвести на свою бразильскую подругу впечатление богатого человека.
— А вот и апофеоз нашего обеда — жакаре! — возвестил Уильям. — Это жаркое из аллигатора.
Мы захлопали в ладоши.
Крокодила несколько минут пожирали в полном молчании. Бедняга был вкусным. Хотя, не знай я, что это аллигатор, решила бы, что ем кролика в рыбном соусе.
Насытившись, мы вцепились в англичанина с расспросами: как ему живется в фавеле?
— Мне нравится, — ответил Уильям, — тут такой, я бы сказал, урбанистический декаданс. А я люблю все необычное. Только вот медобслуживания нет совсем, к врачам надо спускаться в город. Но это я могу себе позволить. А те, у кого нет денег, так и болеют прямо тут, пока не умрут. Здесь естественный отбор: у кого организм крепкий, тот выживает, остальные самоустраняются. Школа всего одна — учится только маленькая часть детей. Антисанитария полная. В сезон дождей вода полностью затапливает улицы. Однажды потоком ко мне в дом занесло анаконду!
— Боже, змею! — ахнула Лусиа.
— Так вот почему в здешних домах такие высокие пороги! — догадалась я.
— А вы не хотите пожить в фавеле? — вдруг спросил нас англичанин.
— Боюсь, что нет, — поспешно ответила Лусиа, а Эдмундо с Ча-ча-ча весело захохотали.
— А вы что, решили продать свой дом? — съехидничала я. — Надоело все-таки?
— Нет, я решил сдать полдома, — вполне серьезно ответил англичанин. — Фавелы в аренду — перспективное направление туризма, чтоб вы знали. Туристы из сытых Штатов и Европы готовы платить большие деньги, чтобы испытать на собственной шкуре, как живется в трущобах Рио. Ну а наша местная турфирма, — Уильям указал в сторону гида и водителя, — возьмется обеспечить безопасность и условия расчетов с местными «крестными отцами».
