Ремарка всплыла в голове именно сейчас... Еще не вбежав в лифтовой холл, но уже услышав мелодичный звонок открывающегося лифта, я выхватил из-под свитера последнюю гранату, сорвал чеку и метнул за угол. Громыхнуло.
Уже не имея сил смотреть на смерть, отворачивая лицо, я пересек лифтовой холл, толкнул рукой дверь на лестницу...
Автоматная очередь ударила с последней ступеньки пролета и отбросила меня к стене.
Время остановилось.
Я смотрел на себя. Две обожженные дыры на груди, одна на животе и одна на правой брючине. Толчками выплескивается кровь. Странно – ничего не чувствую, словно... не в меня.
Рот наполнился жидким и тягучим. Я разжал зубы...
Кровь.
«Ты меня не слушаешь. Нельзя выпускать оружие из рук. Если лишился автомата, тебя защитит пистолет. И твой стрелковый талант».
Ну, вот и все. Лимит на жизнь иссяк. Я не Джеймс Бонд – и живу лишь единожды.
Стало тяжело, словно на плечи взвалили две пудовые гири. Я медленно сползал по стене, ничего не видя и не слыша вокруг: только звон в ушах да неясная, нереальная тень впереди. Она должна подойти и выстрелить... добить.
А я почти дошел. В двух шагах от рая...
«...пистолет. И твой стрелковый талант».
Откуда это?
Тень приближалась.
Пальцы правой руки свело судорогой. Я валился на левый бок, но рукоять пистолета уже легла в почти мертвую ладонь.
Толчками уходила кровь. Толчками утекали силы. Неохотно покидала тело жизнь.
– Ну здравствуй, Артем...
Сколько ему нужно? Три секунды? Пять? Дуло «Кедра» уперлось мне в макушку. Ну, все. Не успел.
Я зажмурился.
Щелчок. Еще щелчок. Еще, еще, еще! Что ж не перезарядил?!
– А-а-а!.. – заорал он яростно, брызжа слюной, и принялся молотить меня ногами в щегольских штиблетах...
...И я выстрелил снизу вверх трижды на третьем ударе, а когда он стал валиться на меня, напрягся и толкнул что было сил. Мертвое тело Топоркова загрохотало вниз по лестнице. Прощаться не будем, Афанасий Тимофеич, подумал я вяло. Скоро увидимся.
Умирать? Или ползти? Или умереть в дороге?
Я выплюнул кровь.
Ты не справился, – прозвучал голос в моей голове. Но это был не Харон. Это был мой большой друг, Человек Равновесия. – Я отпустил тебя. Но ты даже уйти не мог. Ты никчемный.
Вот тебе, с-сука, сказал я мысленно. И мысленно сделал самый яростный неприличный жест – нет, два неприличных жеста!
И пополз.
На каждую ступеньку я взбирался, как на гору, цепляясь руками и толкаясь здоровой ногой. Преодолеть пролет было для меня равносильно подвигу. Боль была такой, что темнело в глазах, а сердце то и дело пропускало удар. Ни мыслей, ни чувств, только команда: ПОЛЗТИ.
Семь ступеней, пролет... Еще семь ступеней – седьмой этаж. Осталось совсем немного. Нужно постараться.
Больно и досадно. Больно – от ощущения уходящей жизни, а досадно... Ведь почти успел. Через такое пройти, и в последний момент... Не это ли ощущали русские солдаты в войну, погибая при штурме рейхстага, когда уже вот она – победа, протяни только руку...
Восьмой этаж.
Сил нет. Ничего не вижу. Не смогу. Не получится...
Тусклый голубоватый свет на этаже и шесть одинаковых пар дверей.
– Ты не успел, – сказал голос сзади. Все-таки пришел... посмотреть, как я умираю. – Время вышло.
Я выплюнул комок крови.
– Врешь ты все... – хрипы вместо слов.
– Испоганил своей кровью весь пол! Слабак. Ты не смог. Харон предлагал остаться!
– У меня... еще минута... две...
– Ты не успеешь определить, какие из дверей – твои.
Я медленно, превозмогая себя, чуть отодвигая стоящую рядом смерть при каждом движении, пополз к крайним правым дверям, самым ближним ко мне. Сзади раздался возглас – в нем были удивление и досада.
Я боднул двери головой. Они открылись внутрь.
Пол заканчивался в полуметре впереди. Дальше обрыв – и пустота.
– Game over, – сказал я – не столько ему, сколько самому себе.
– Стой! – бессильно заорали сзади. – Ты не успел! Время вышло!
– Пошел ты, гнида... – сказал я и попытался улыбнуться.
Как там говорил Харон? В этом мире только смерть реальна, все остальное – обман. Прекрасная возможность убедиться в правдивости его слов.
Я заорал, захрипел, застонал, преодолевая последние сантиметры... И на упрямстве, на вредности, обхватив мертвыми пальцами ровные спиленные края паркетной доски, толкнул тело вперед и полетел вниз, в серую пустоту.
Я умер уже в полете.
Глава пятая– Начинаем деактивировать навигационные поля.
Странно.
Звук есть, а изображения нет. Перед глазами черно.
Но главное – нет боли. Восхитительное ощущение.
– Пошла деактивация. Поле один... Поле два...
– Помедленнее, куда ты гонишь? Сорвем бэк.
– Поле три...
– Пространственный модуль – норма...
– Временной модуль – норма...
Что за странный язык, на котором они говорят? Раз нет боли, значит, я на небесах? Но ангелы не могут так разговаривать.
– Доктор, что с давлением?
– Сильно повышенное. И мне не нравятся его руки. Мышцы не расслабляются. Посмотрите на пальцы.
– Дайте немного времени.
– Поле сорок один...
– Что это на экране?
– Места виртуальных ранений. Видите, здесь и здесь – раны затягиваются.
– Пульс выравнивается. Давление приходит в норму.
– Включайте сканер.
– Поле шестьдесят четыре...
– Организм поразительной силы. Взгляните на это.
Судя по тому, о чем они говорят – я в дурдоме. Может быть, на небесах... А что? Возможно, в раю есть свои сумасшедшие дома. Для спятивших ангелов, например.
– О чем это он?
– Считает, что попал в сумасшедший дом в раю. Нормальная реакция.
– Поле девяносто семь...
– Открывайте шлюзы.
– До окончания деактивации запрещено вынимать саркофаг.
– Я знаю.
– Поле сто двенадцать...
А может, меня утащили инопланетяне, и я теперь у них на корабле. Подлечили, начнут ставить опыты. Судя по диалогам, очень похоже на инопланетян. Правда, странно то, что они говорят по-русски...
