знаком и знал его настоящее имя. Заметив его удивление, Саймон улыбнулся.
— Да, я знаю Пойнтона, — сказал он. — Мы познакомились, когда ты учился в университете. Он приходил к нам домой и пытался убедить нас помочь завербовать тебя в разведку. И в ходе той встречи раскрыл, что ему известно о неспокойном прошлом твоей матери. Скажи, что ты знаешь о «Черной Руке» или, как их еще называют, «Единство или Смерть»?
Джош отпрянул.
— Сербские националисты, ответственные за убийства, которые привели к началу Первой мировой?
— Именно.
Джош тревожно рассмеялся.
— Только не говори, что мама состояла в этой организации.
Внезапно он перестал смеяться. Саймон кивнул.
— Да, так и было; она снабжала группировку оружием. Кроме того, была связной при торговце оружием, который обеспечивал им террористов. Это был твой отец, Джесси Баркер.
Джош онемел от ужаса.
— После убийства эрцгерцога и его жены в Сараеве твоя мать уехала из Вены, где тогда жила, и бежала в Англию, надеясь воссоединиться со своим любовником и отцом своего будущего ребенка — твоим отцом. Это была одна из причин, а еще она боялась, что ее поймают. И не перестает бояться с тех самых пор. — Саймон замолчал на некоторое время, видимо устав много говорить.
Джош поднес ему стакан воды. Саймон отдохнул и продолжил:
— Она обзавелась фальшивыми документами на имя Наоми Флеминг, с их помощью и прибыла в Англию в самом начале войны. Ее настоящее имя — Хильдегард Кабринова-Шварц. Она сообщила мне правду лишь много позже, после окончания войны, когда мы познакомились. Это не изменило моего к ней отношения: день, когда я встретил ее, стал лучшим в моей жизни. Я говорю тебе об этом сейчас, потому что ты должен обо всем знать и иметь возможность защитить ее, когда меня не станет. Понимаю, это будет сложно, раз ты теперь живешь так далеко, но в Англии у тебя есть верный помощник в лице Сонни Каугилла. Я рассказал ему историю твоей матери, когда лежал в больнице после бомбардировки. Ты был за границей, неизвестно где, а я не знал, удастся ли мне выкарабкаться. Я должен был быть уверен, что кто-то сможет защитить Наоми. Она всегда сомневалась в заверениях Идрита Пойнтона, твердившего, что ей ничто не угрожает.
— Обещаю защищать ее, пап. Несмотря на все, что ты рассказал, она моя мама. Ты говоришь, что день, когда ты ее встретил, стал лучшим днем в твоей жизни, но мне кажется, все наоборот: ты — лучшее, что случилось с ней в жизни. И я всегда считал тебя отцом, хотя мы не кровные родственники.
Тем вечером, оставшись наедине с Астрид в спальне и убедившись, что их никто не слышит, Джош шепотом рассказал обо всем жене.
— Вот почему мать так возражала против нашего брака. Германия и Австрия символизируют все беды, обрушившиеся на нее и ее близких. Но теперь у меня большая проблема. Как прикажешь заботиться о матери, если та останется в Англии и уехать никуда не сможет, а мы будем за несколько тысяч миль?
Астрид обняла мужа и притянула ближе, задумавшись о затруднительной ситуации, в которой они оказались. Настал переломный для их брака момент и тяжелое испытание для их чувств, сравнимое с тем, что они пережили, когда Наоми выступала против их союза. Если им удастся преодолеть трудности, это скрепит их отношения на всю оставшуюся жизнь. Астрид знала, что хочет именно этого, и была готова принести жертву, чтобы это случилось. Джош уже доказал, что готов на все, лишь бы они остались вместе; теперь ее очередь. Время отбросить сомнения и поставить его потребности на первое место.
— Джош, я кое-что придумала. Рано или поздно тебе придется вернуться в Австралию и объяснить ситуацию мистеру Фишеру. Если решение не найдется, давай останемся в Англии. В твое отсутствие я побуду с твоей матерью и помогу за ней присмотреть. Когда твоего отца не станет, ей понадобится наша поддержка, и, если я буду рядом, думаю, мы сможем подружиться.
— Ты серьезно? Ты готова столкнуться с враждебностью из-за твоего происхождения?
— Мне все равно, что скажут или сделают другие. Мне важен только ты, Джош, — Она обнимала его, и он постепенно засыпал, а Астрид радовалась, что он обратился к ней в минуту нужды, и чувствовала, что их связь укрепилась и стала неразрывной.
Через три дня Астрид снова прижимала Джоша к себе, а тот безмолвно оплакивал смерть отчима.
Она поражалась глубине чувств Джоша к человеку, с которым его не связывали кровные узы. Когда он попытался извиниться за слезы, Астрид его остановила:
— Ты должен выплеснуть горе. Я все понимаю и рада, что оказалась рядом, когда ты во мне нуждался.
* * *
Наоми поразилась количеству людей, пришедших на похороны Саймона почтить его память; впрочем, это тронуло не ее одну. Саймон был скромен и предпочитал держаться в тени, но его прямодушие и искренность располагали к нему окружающих, и друзей у него в жизни было много, а врагов почти не имелось.
Каугиллы приехали в Брэдфорд в полном составе; чтобы добраться до дома Наоми от станции, им понадобилось две машины. Увидев двух Каугиллов, с которыми ему особенно хотелось поговорить, Джош выждал подходящий момент после отпевания и погребения и во время чаепития подошел к Дженни и Марку. Приняв их соболезнования, он произнес:
— Очень рад, что вы смогли прийти. Мне все еще с трудом верится, что в Испании мы были так близко и не знали друг о друге.
— Точно, — согласился Марк, — очень странно, и мы удивились, когда узнали. Если бы мы не пережили войну, правда никогда бы не раскрылась.
— Я хотел вас кое о чем спросить. Речь о женщине, которая была командиром вашего отряда, — мы называли ее Кармен. — При упоминании ее имени Джош заметил на лице Марка многозначительную улыбку, но, несмотря на это, продолжил, хоть и немного нервно: — Не уверен, много ли она вам рассказывала о событиях, побудивших ее вступить в партизаны, но она пережила страшную трагедию: ее мужа и ребенка убили жесточайшим, зверским образом. Я знал
