немногих, кто был виновен в серьезных преступлениях, станет предостережением на будущее: «Лежащая в основе теория заключалась в том, что простые моряки, став свидетелями этих зрелищ, дрожали бы от мысли, что такая огромная сила – власть над жизнью и смертью – однажды, в случае если они нарушат закон, может быть применена против них».
После знаменитого мятежа на корабле Его Величества «Баунти» в 1789 году[747] Адмиралтейство направило в Тихий океан корабль, чтобы поймать подозреваемых и предать их суду в Британской империи. После военного трибунала трое были приговорены к смертной казни. На корабле, пришвартованном в Портсмуте, их подвели к полубаку, где с рея до уровня шеи свисали три петли. Стоящий на палубе экипаж корабля с мрачной торжественностью смотрел на происходящее. Был поднят желтый флаг – сигнал смерти, – и другие суда в гавани собрались вокруг корабля, их команды тоже были обязаны смотреть. То́лпы зрителей, в том числе детей, наблюдали с берега.
После того как осужденные помолились, им дали последнее слово. Свидетель казни вспоминал речь одного из них[748]: «Братья моряки, вы видите перед собой трех крепких молодых парней, которых ждет позорная смерть за ужасное преступление – мятеж и дезертирство. Внемлите предупреждению на нашем примере: никогда не изменяйте своим офицерам и, если они по отношению к вам будут плохо себя вести, помните, что вы не их дело обязаны отстаивать, а дело вашей страны»[749].
Каждому мятежнику на голову надели мешок. Потом накинули петлю на шею. Незадолго до полудня при звуке выстрела несколько матросов потянули за веревки, поднимая мятежников высоко над морем. Петли затянулись[750]. Приговоренные хватали воздух, их руки и ноги конвульсивно дергались… Наконец все было кончено. Тела бедолаг еще два часа раскачивались на ветру – в назидание остальным.
* * *
Однажды в воскресенье заточенным на «Принце Джордже» людям с «Вейджера» довелось присутствовать на проводившемся на палубе богослужении. Капеллан сказал, что выходящий в море человек часто спускается в неспокойные глубины, где «его душа испаряется». Он предупредил встревоженных прихожан, что им не стоит цепляться за «тщетные упования или надежды на отсрочку или помилование»[751]. У выживших с «Вейджера» были все основания ожидать, что их повесят, или, как выразился Балкли, они «падут от насилия власти»[752].
Глава двадцать пятая
Трибунал
15 апреля 1746 года на одной из мачт «Принца Джорджа» был поднят британский флаг и произведен выстрел из пушки. Начинался военный трибунал. Морской романист Фредерик Марриет, поступивший на службу в Королевский флот в 1806 году в возрасте четырнадцати лет и дослужившийся до капитана, однажды написал, что помпезность таких мероприятий была рассчитана на то, чтобы «внушить благоговейный трепет даже самому капитану», и добавил: «Корабль приведен в порядок с величайшей тщательностью, палубы белы, как снег, гамаки тщательно уложены, канаты натянуты, реи ровны, орудия выдвинуты, а караул морских пехотинцев под командованием лейтенанта готов встретить каждого члена суда с подобающими его званию почестями… Уже подготовлена большая каюта с длинным столом, покрытым зеленой скатертью. Ручки, чернила, бумага, молитвенники и военные кодексы разложены перед местами каждого члена судейской коллегии»[753].
Тринадцать судей, назначенных для рассмотрения дела «Вейджера», появились на палубе. Все были офицерами высокого ранга: капитанами и коммодорами, а главным судьей, так называемым президентом, был сэр Джеймс Стюарт, почти семидесятилетний вице-адмирал, главнокомандующий всеми кораблями Его Величества в Портсмуте. Эти люди явно больше походили на старших товарищей Чипа, нежели Балкли и его сторонников, однако известно, что судьи наказывали и коллег-офицеров. В 1757 году адмирала Джона Бинга казнили после того, как признали виновным в неспособности «сделать все, что в его силах»[754] в ходе сражения, дав Вольтеру повод пошутить в «Кандиде», что англичане считают полезным «время от времени убивать какого-нибудь адмирала, чтобы взбодрить других»[755][756].
Стюарт сел во главе стола, а остальные судьи расположились по обе стороны от него в порядке убывания старшинства. Судьи поклялись исполнять свой долг по отправлению правосудия беспристрастно. Присутствовал прокурор, а также судья-адвокат, который помогал руководить трибуналом и давал юридические консультации.
Джорджа Ансона на суде не было, однако годом раньше, в ходе его неуклонного продвижения по служебной лестнице, он был назначен в могущественный Совет Адмиралтейства, курировавший общую политику военно-морской дисциплины. Капитан, несомненно, глубоко интересовался делами своих бывших людей, в особенности своего протеже Чипа. С годами Ансон показал себя настоящим знатоком людей, и многие из моряков эскадры, которых он повысил, впоследствии стали одними из самых прославленных флотоводцев – среди них лейтенант «Центуриона» Чарльз Сондерс, гардемарин Огастес Кеппел и гардемарин «Северна» Ричард Хау. Однако человеку, которого Ансон выбрал командовать «Вейджером», угрожала опасность быть осужденным как убийце.
Ранее Чип отправил Ансону письмо, в котором поздравил его с победой над «Ковадонгой» и повышением по службе, «которого вы в глазах всего человечества по праву заслуживаете»[757]. Он писал: «Я беру на себя смелость заверить вас, что ни один человек на Земле не желает вам процветания с большей сердечной теплотой, чем я», а затем добавил: «Я должен просить вас о благосклонности и защите, которые, как я льщу себе надеждой, я получу, пока буду вести себя подобающим образом, а когда я поведу себя иначе, я не буду ожидать ни того, ни другого». Ансон сказал родственнику Чипа, что по-прежнему поддерживает своего бывшего лейтенанта.
Чип и другие обвиняемые предстали перед судом. По принятому в то время обычаю, их интересы не представляли адвокаты: защищаться следовало самостоятельно. Впрочем, получить юридическую консультацию от суда или коллеги не возбранялось. Но еще важнее другое: разрешалось вызывать свидетелей и подвергать их перекрестному допросу.
Перед слушанием от каждого ответчика требовалось предоставить изложение обстоятельств дела, которое затем представлялось в качестве доказательства. Когда Балкли вызвали для записи его показаний, он запротестовал, заявив, что до сих пор точно не знает, какие обвинения против него выдвинуты. Неизменно сознающий свои права, он сказал: «Я всегда думал – или по крайней мере об этом говорят законы моей страны, – что находящемуся в заключении человеку должны быть выдвинуты обвинения»[758]. Балкли пожаловался, что у него не было возможности должным образом подготовить защиту. Ему сказали, что сейчас ему просто нужно дать показания о причине кораблекрушения. Каждый раз, когда случалась потеря одного из кораблей Его Величества, проводилось расследование с целью установить, несет ли за нее ответственность кто-либо из офицеров или членов экипажа.
Капитан Чип был первым, кто дал показания. В ответ на вопрос, касающийся исключительно крушения «Вейджера», он выдвинул только одно обвинение: лейтенант
