к воде липы. Карпы. Koi. Пусть и не цветные, самые обыкновенные…
— Паша, ну тебя только за смертью посылать!
Она оглянулась на Наташин голос. Откомандированный за провиантом Павел Алексеевич вернулся из деревни с сеткой овощей, трёхлитровой банкой домашнего кваса и толстенным, в четыре пальца, шматом сала.
— Зранку ще бігало, — известил он присутствующих с такой гордостью, будто собственноручно бедную свинку зарезал. — Та й найголовніше… — из кармана брюк была благоговейно извлечена заткнутая скрученной бумажкой поллитровка, в которой плескалась мутная беловатая жидкость.
— А вот без этого, Паша, вполне можно было и обойтись.
— Наталко, та що ж це за весілля, без справжньої козацької горілки?
Весілля… Катя вспомнила, как представляла себе когда-то свою будущую свадьбу — давно ещё, когда бабушка читала ей перед сном «Золушку». И как плакала потом, узнав, что сейчас такого больше не бывает… А позже, в школе, это был шикарный дворец бракосочетаний из какого-то фильма, марш Мендельсона и открытая белая «Чайка» во главе растянувшегося на квартал кортежа… Но в какой-то момент она перестала думать о подобных вещах вообще. Какая, в сущности, разница. Не в пышных же торжествах дело… И не в сегодняшних заунывных песнопениях, если уж на то пошло. Пока отец Николай читал свои молитвы, мысли её витали далеко-далеко… Неяркий, лишь подчёркивающий полумрак номера свет торшера. Вино, фрукты на столе… И рука Андрея, коснувшаяся вдруг её плеча — от чего сердце забилось так, словно собралось выскочить из груди…
Она бросила в воду камешек и рыбы уплыли. Пора перебазироваться к «столу»…
— Внимание… тост, — Сергей Анатольевич церемониально поднял наполненный самогоном бумажный стаканчик. — За молодых! Господа гусары, локоть на уровне эполета… До дна!
Ну и гадость же эта ваша «горілка», Павел Алексеевич!
— Горько!!!
Вот тут уж не возразишь. «Гусары», называется. Дам бы пожалели… Прежде чем целоваться, Катя кинулась заедать обжигающий глоток чёрной ржаной горбушкой с салом и зелёным луком…
Вечером их проводила на вокзал Белка, полностью освоившаяся уже с ролью лучшей подруги. И слегка разочарованная известием, что в ближайшие лет пять услуги крёстной от неё вряд ли потребуются…
— О чём задумался? — Катя бросила считать проплывающие за окном столбы и повернула голову к сидящему напротив Андрею… За что люди так не любят боковые места? Хоть какое-то подобие уединения в бесцеремонной панибратской атмосфере плацкартного вагона. Всё лучше, чем назойливые соседи со своими расспросами и откровениями…
— Так, вообще… Как думаешь, может, стоит попробовать на следующее лето в какой-нибудь нормальный стройотряд записаться? — в голосе его не чувствовалось привычной уверенности. — Говорят, рублей пятьсот можно заработать, а то и больше…
Она вздохнула: праздник кончился, а проблемы остались…
— Это вместо того, чтобы ко мне приехать? Ну не говори глупостей, пожалуйста. И папа твой — ты уж извини — тоже глупость сказал, несусветную. Обидно даже… Кто мне всегда о женском равноправии твердил? Вот работал бы ты сейчас, а я училась — и что, было бы так ужасно, что ты меня кормишь?
— Ясно, нет… Но я же не к тому, что мне за счёт жены жить оскорбительно. Да ты меня и так подкармливаешь, два года уже как. Просто на одну твою зарплату нам совсем хреново будет. А если я ещё и без стипендии останусь…
— Ну вот и постарайся не остаться. И в самом крайнем случае, мы же всегда можем мамину комнату сдать. У нас в педе половина иногородних без общаги была, в других институтах — не лучше.
— Тоже план… — безо всякого энтузиазма отозвался Андрей. — Только пусть он у нас на совсем уж крайний случай остаётся. Что это за дом, когда там чужие люди… Ладно, бог с ним, со стройотрядом. Мне и самому туда как-то… Поищу просто что-нибудь, на полставки. Многие же учатся и работают одновременно — да хоть маму твою взять — и ничего…
Но, оказалось, искать работу и найти работу — это две очень большие разницы. Нигде не требовались дворники, кочегары, ночные сторожа, полотёры, мойщики витрин и окон. Никто не откликнулся на расклеенные по столбам объявления «опытного репетитора по математике и физике». Чудом — и всего на одну ночь — удалось Андрею устроиться грузчиком на товарную станцию. Хотя дольше он, наверно, и не выдержал бы…
Слабая надежда затеплилась лишь в середине октября, когда по этажу пронёсся слух, будто где-то — и на очень неплохую зарплату — требуются санитары в морг. Вроде бы, работа заключается в том, чтобы загружать невостребованные трупы в автоклав, а потом чистить кости для отправки на фабрику наглядных пособий. Большого доверия новость ни у кого не вызывала, и даже авантюрный обычно Санька громогласно объявил её полным бредом. Но по возвращению из холла в комнату тон его мгновенно переменился: ведь откуда-то же скелеты в кабинетах биологии берутся…
Весь остаток вечера их мушкетёрская компания провела над картой, планируя завтрашний марш-бросок по наиболее обещающим объектам Минздрава… Увы, в первой же из солидного списка отобранных клиник им тактично указали, что в Москве, вообще-то, есть два меда — студенты которых тоже подзаработать не прочь. А при упоминании об автоклаве совсем уже нетактично покрутили пальцем у виска.
И всё же, кое-какие плоды эта бесславная поездка принесла. Пока Санька «вёл переговоры», Андрей глазел по обвешанным плакатами стенам. Где среди советов бросить пить-курить, заниматься физкультурой и спортом, правильно питаться и вообще вести здоровый образ жизни, внимание его привлекло одно объявление. На котором жизнерадостно улыбающиеся парень с девушкой, держась за руки, призывали вступать в стройные ряды советских доноров. Донором он — как все студенты — был и без них. Но здесь за это предлагали деньги… Предприятие с самого начала показалось ему сомнительным. Только не в его положении было отказываться пусть даже и от такого заработка. И назавтра, не сказав никому ни слова, он явился по указанному адресу — занять своё место в неразговорчивой, угрюмой на вид очереди…
На мехмате, день донора всегда ощущался чем-то вроде праздника. Не потому, что в этот день отменяют занятия. И не потому, что в профессорской столовке все уступают тебе очередь — а какой-нибудь знаменитый на весь мир академик вполне может похлопать по плечу: так держать! И не потому даже, что строгая обычно курсовая инспектриса суетится вокруг них со стаканами морса как переволновавшаяся квочка вокруг своих цыплят… Просто мир кажется лучше, солнце — ярче, люди — счастливее… Андрей вспомнил, как парень из группы позвал их неприступную комсоргшу —
