Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— Я никогда не видела этих тварей без касок. Это же...

Полковник американских вооружённых сил прикрыла ладонью приоткрытый рот, осознавая реальность происходящего.

— Никакие это не пришельцы, — выдохнула полковник.

Тем временем рой саранчи достиг Кортни; тянул к ней уродливые когти, острые лезвия и кривые акульи зубы: когтистая длань Апокалипсиса распростёрлась над маленьким роботом, и тут...

Сложно описать, что же мы конкретно увидели; из глаз передатчика это выглядело как резкое содрогание воздуха: словно сжатая до сих пор невидимая мембрана, ограждающая Кортни от саранчи, вдруг резко распрямилась.

Ощеренные пасти, членистые хвосты, ржавое железо и прозрачные крылья разорвало в мелкие частицы, и все шесть глаз прекрасной воительницы, а с ними и наш экран, щедро залило чёрной, вязкой кровью.

— Жаль, изображение не цветное, — длинный белый язык Упыря жадно облизывал бескровные губы: кровососа мучила жажда.

— Молот Тора, — гордо прокомментировала произошедшее Ютта Аулин, — Наше с малышкой секретное оружие, новейшая разработка, принцип действия известен только мне, даже сама Кортни не понимает до конца, как это работает. В Пентагоне вообще ничего об этом не знают.

— Поэтому, — полковник многозначительно посмотрела на меня, — Я для российского военно-промышленного комплекса — очень ценное приобретение: берегите меня и мою девочку.

— Хотя, — её лицо вдруг омрачилось, — Если эти твари — то, что я думаю, ценность новейших технологий и научных открытий теперь не стоит и ломанного гроша.

— Wow! Mom, have you seen this? I want more! — голос из динамика звучал как голос школьницы, первый раз опробовавшей «американские горки».

Картинка возвращалась по мере того, как юркие дворники-реснички, щедро напомаженные французской тушью, очищали очи железной девы, забрызганные ошмётками божьих насекомых. Кортни ехала задом наперёд, преследователей и след простыл. Она минула последний поворот и оказалась в поле зрения камер, установленных над раздвижными воротами, и под прикрытием турелей, уже заправленных и готовых к очередному акту кровавой масакры.

Боевые роботы, стоящие на длинных стальных лапах ивооружённые многоствольными гатлинговскими миниганами, походили на хищных пеликанов, поджидающих ковыляющую к ним самоходную лягушонку. Кортни подъехала и застыла между двух стражей, отсалютовав в камеры стволом пулемёта. Турели пырились на малютку, многозначительно перемигиваясь лампочками.

— А этих мы здесь оставим? — с сожалением в голосе спросила Лещавая, указывая на двух стальных аистов, вооружённых шестиствольными пулемётами.

— А это, как решит ваш сержант, — ответствовал уже вновь, непонятно когда, успевший напиться Свиздарик, — Мы теперь конечно на одной стороне, но всё же наш статус: «добровольно сдавшиеся в плен». Именно поэтому я, подполковник украинской армии, офицер со времён Советского Союза, вынужден подчиняться сейчас этому лохматому чудовищу с идиотским прозвищем. Кстати почему он волосатый, будто баба? Что вообще за беспредел в российских элитных диверсионных школах? Прав был Егор: «всё летит в пизду».

И он пьяным пафосным жестом рванул погоны с плеч долой. Я сделал попытку утешить капитулировавшего противника:

— Попробуй посмотреть на этот катаклизм, что твориться вокруг, слегка под другим углом. Хотя бы один тот факт, что ты до сих пор жив, здоров и пьян, должен уже очень сильно изменить твоё восприятие. Ибо, не случись этого вторжения или исполнения древних сумасшедших пророчеств, как кому нравится; не случись всей этой хуеты невозможной, ты, подполковник, был бы гарантированно мёртв, как и твои солдаты, поскольку приказ у нас: изъять американского офицера, а остальных попросту ликвидировать. В живых остался бы лишь Барон и возможно те твои бойцы, что успели бы хорошенько спрятаться. Кстати, приказ изменили, но папа наш, погибший в бою по дороге сюда, чтобы тебя, пьяное чмо, вызволить и военную тайну прознать, так мне его и не озвучил, так что фильтруй базар, подполковник.

В красных и помутневших от обильных возлияний подполковника мелькнул интерес, недоверие и уважение.

— Ютта, — обратился он к полковнику американской армии, — Думаю что Кортни твоя лишь сортиры подметать годится, ибо тут пассажир один заявляет, что он и четверо его босяков, без труда положил бы семьдесят человек персонала, а тебя бы полонил и на Красную Площадь в колодках доставил — стрельцам на потеху. Думаю не человек он, но терминатор-нео. Вы чё, из утробы бронированной все повылазили?

Свиздарик, на которого не подействовала моя дружеская поддержка, быковато уставился на Упыря и остальных русских диверсантов, что смотрелись рядом с вурдалаком будто гномы подле Белоснежки.

Упырь побледнел, а пьяные старикашки — недавние враги — тоже набычились, раздулись, возгордились.

Прав был Нестор Петрович: топить офицерьё надобно.

Трабл посмотрел на меня. Я закатал рукава, а Лещавая вылила на мои ладони немного воды из пластиковой бутылки. Я растёр грязь по кистям рук и тщательно отёр их какой-то тряпкой.

Господа офицеры угрожающе засопели и потянулись к оружию. Трабл испуганно хихикнул, тыча пальцем в мои лапы. Я опустил глаза и увидел, что держу в руках потрёпанное сине-жёлтое полотнище. Я сконфуженно пожал плечами и виновато улыбнулся старым пердунам, что краснели от ярости, будто раки, коих живыми положили в кастрюльку с кипяточком.

— Крым наш, — попробовал я разрядить накалившуюся обстановку.

— Помстимося москалям за Крим! — заорал один из стариканов, с нашивками майора.

Ствол его штурмовой винтовки метнулся вверх, но дед безвольно осел: в его лбу чернело отверстие, булькающее тёмной кровью. Дуло автоматического пистолета в руках голой по пояс, перемотанной бинтами, Лещавой, слегка дымилось.

А ещё через два удара сердца количество людей, спасающихся от кары небесной, глубоко под землёй, в полукруглом бронированном зале пункта командования секретной базы, сократилось ещё на три человека.

* * *

— Эх, какие же красавцы...

Тоненький пальчик Лещавой водил по поверхности монитора, нежно поглаживая изображение двух турелей.

— Возьмём их с собой, сержант, вы с Упырём вона какие здоровые: прихватите каждый по штучке и будут нам дома игрушки. Ну пожалуйста, Монакура. А меня Луковое понесёт; а Исидиси споёт нам всем для бодрости, а, сержант?

— Нет, — отрезал я, — И отставить клянчить, боец. Тебя, сокровище ты наше, понесу лично я, а Упырь полковника понесёт, если та сама идти окажется. Трабл же и Исидиси Барона на манер бочонка покатят, когда тот выдохнется. Надо ещё бабе-роботу пиндосскому по мозгам навалять так, чтобы она своих от чужих отличать перестала, а то перестреляет нас нахуй, если поймёт, что она