Левек тревожно вскинулся, пытаясь поймать взгляд сестры, но она не позволила.
— Я не видела, когда мама совсем плоха была. Мыкалась тут с этими, — Даричка мазнула подбородком ему по уху, успокаивающе поглаживая отчаянно мёрзнущий затылок. Левек знал, что дёрнись он сейчас, она вцепится ногтями ему в шею, чтоб глупостей не делал. — Пока ноги унесла, уж неделя прошла. Самое страшное без меня было. Филиппыч с Эльжбетой матушку удержали.
— Как сбежала? — спросил Левек и не узнал голос, до того он показался сиплым.
— Бедрич помог, — Дара почти не дёрнулась, но он услышал, что сердце её забилось скорее.
— Жив хоть? — Левек отшатнулся, понимая, что Даричкин жених сгинул где-то в лесах, спасая сговоренную невесту, которая его и знать-то вроде бы не желала. Или он не знал чего про сестру и её жениха…
— Не видела с того, — Даричка неловко повернулась, куртка съехала, распахнулась, открывая свитер и виднеющуюся под ним толстую повязку на плече.
— Сама в лесу, что делаешь в такой час? — Левек с трудом дышал ртом, даже сквозь неглубокие, частые вдохи, чувствуя застарелый запах свернувшейся крови.
— Домой бегала. Маме несу, — она кивнула на сумку.
В отдалении послышалось конское ржание, а следом волчий вой. Левек подобрался, вздёргивая Дару на ноги.
— Стой! — она схватила его за локти. — Говоришь, сможет псов остановить?
— Остановит, — убеждённо и зло кивнул Левек.
Теперь он это точно знал. Для чего он здесь. Не просто, чтобы Дару спасти, а чтобы семью защитить. Так, как сможет. Чтобы отцу помочь. Чтобы с мамой всё хорошо было. Чтобы земля их живой осталась, а не выжженным пятном в самом диком и безлюдном краю государства.
— Останавливай! — поторопила Даричка. — И чтоб никто больше не смог пройти перевал. Никогда! — крикнула сдавленно. — Колдуй давай своим копьём, — глаза сестры блестели в сгущающейся темноте. И если Луна сегодня не выйдет, до Филиппыча им путь освещать только этот злой блеск будет, находясь в оглушённом тумане подумал Левек.
Парень резко дохнул, отчаянно желая сделать именно так, как решил, силясь понять, почему не додумался до этого раньше. Ясно же, что всё дело было в перевале, что Дару похитили те, кто не смог иначе повлиять на отца. И останься он в Ратице, вероятно, нашли б и его самого, чтоб Кавешичам отступать некуда было.
— Чего им на перевале-то надо? — спросил, выставляя руку с копьём перед собой, и стараясь сконцентрироваться на дыхании, чтобы руки не очень дрожали.
— Да пушки с ружьями вроде переправить. Да дикари чтоб свободно заходили, — отмахнулась Даричка. — Какая уже разница? Ясно же, что ничего хорошего. Не отвлекайся.
— Только я не очень знаю, как им повелевать, — Левек не то, что не знал. Подозревал, что для этого надо было быть самим Регнертом. Или хотя бы их императором Марием, или ещё каким-нибудь особенным человеком. По мнению Левека, любой подходил на эту роль куда больше его самого. — Точнее, совсем не знаю.
— Что оно хоть делать-то должно? — Даричка подобралась к нему поближе и присела, касаясь кончиками пальцев свода пера.
Копьё дёрнулось и затрепетало, Дара вскрикнула, свалившись на спину, а Левек отпрыгнул назад.
— Безднов страх, — прошептала Даричка, выбираясь из высокой травы. — Командуй скорее, пока оно меня не прибило.
Левек зажмурился и стукнул древком о землю, присев на одно колено. Раздалось тихое «Буп», по опавшей листве зашуршал ветер… Парень приоткрыл один глаз — копьё спокойно торчало вверх, не проявляя никакого интереса к их сестрой нуждам.
Он припомнил, как выглядит контур, укрывающий Журавля, попробовал воссоздать мысленно нечто такое же мощное, подвижное и живое, что будет беречь их землю, и стукнул ещё.
Копьё молчало.
— Бесы… — прошептал Левек. — Я не знаю. Не могу! — выкрикнул шёпотом в отчаянии.
Лошади снова заржали. Уже совсем близко. Левек вздрогнул, понимая, им не спастись. Только уходить поодиночке через болото и молиться, что не утопнут в навалившейся на них темноте.
Он в сердцах рубанул воздух копьём и опять приложил древком о земь.
Небо за лесом беззвучно полыхнуло синим, и Левек в панике посмотрел на сестру.
— Дара? — он держал перед собой почерневшие руки с устрашающими когтями, — Что со мной, Дара?
Даричка обхватила его за плечи. Левек дёрнулся… с хрустом вывернулся сустав…
— Это какое-то колдовство тёмных, — прошептал он, осознавая эту ужасную истину. Сейчас он превратиться в чудовище и сам поубивает тех своих, кто ещё остался. — Убей меня, Дара, — дрогнувшим голосом попросил он сестру. — Вот этим, — он толкнул в ее сторону руку с зажатым в изменяющемся кулаке копьём. — Только не отдавай его никому, слышишь? Это будет очень …почётно… если ты убьёшь …им.
Левек сразу представил посеревшее лицо матушки и вытянувшееся магистра Моравица, и его досадливое «Вот паршивец!». Парню стало до того жутко и горько, что на миг мелькнула малодушная мысль, может, бес с ними, с такими руками? Может, и не колдовство это вовсе, а просто от усталости и от страха?
Точно. От усталости… А от страха ещё и не такое бывает, он слышал однажды, как Славчик Кусь натурально пнём оборотился, как медведя увидел. Вот и с ним сейчас то же…
Но увидев, как кожа на предплечьях покрывается крупной, бугристой чешуёй, отпрянул от Дарички и приказал строго: — Убей! Замахнись посильнее только, чтоб наверняка. Сюда вот бей, — он показал страшным сморщенным пальцем место, чтоб миновать ребро, — Или просто по горлу, чтоб наверняка. — На фразу: — Или в глаз со всей силы, — Левеку не хватило голоса и смелости, и он её просто прошептал.
Даричка размахнулась и залепила ему по уху так, что сама вскрикнула.
— Это кровь наша, балда! Колдуй давай! За хворостину возьмусь!
Хворостиной было страшно. Страшнее, чем бездновы псы и чешуястые руки…
…Левек помнил из произошедшего мало. Как вырос враз и смотрел на чужаков сверху вниз, их хорошо было видно, как днём.
Помнил, что сначала ему сильно мешал толстый хвост — всё норовил опрокинуть его на бок. А остановить его он не мог — так и болтался туда-сюда, как у зверя бесноватого.
