Скажи, прошу тебя: отчего вы затеяли всё это? То есть я понимаю, чем вы это объясняете бриттам, но на самом-то деле всё это не так! Когда началось римское завоевание Британии, сопротивление тоже было, однако оно исходило куда больше от вождей, от воинов, но не от друидов. Друиды порой даже сами призывали римлян на помощь, если кто-то из клановых вождей не хотел им повиноваться. То есть вы хитро использовали римское завоевание, а боролись с ним лишь тогда, когда это бывало нужно, чтобы завоевать ещё большее почтение среди племён. Так было в Галлии и здесь. И вдруг, где-то в последние лет сто, друиды будто озверели. Сперва то восстание, после которого пришлось истребить немало жрецов и разрушить немало святилищ. Потом долгие годы вы подсылали своих людей во все племена по ту и по эту сторону Вала. И везде лилась кровь. И наконец то, что вы пытались устроить с помощью прорытого под Валом тоннеля. Ведь и принести римлян в жертву вы решили ради того, чтобы об этом узнали за Валом и римляне пришли сюда мстить. Так? Почему именно в последние десятилетия вы начали такую откровенную войну?
Сенари шагнул к тевтону, продолжая жечь его своими маленькими глазками, и вдруг оскалил остатки кривых жёлтых зубов в злобной улыбке.
— Неужто не догадываешься? А ведь я знаю, ты-то как раз из тех, кто и виноват во всём этом!
— Ради Бога, в чём?!
— Вот! — Сенари так и зашипел, корчась от ярости. — Ты сказал не «во имя богов», а «ради Бога»! В ваш проклятый Рим идёт новая вера! Скоро она придёт. Может, через сотню лет, а может, скорее... Те, кого сейчас преследуют, станут править Римом. И ваш распятый Бог изгонит всех богов и будет один почитаем и возносим. А нам надо не допустить этого!
Дитрих едва не поперхнулся, так поразили его слова жреца:
— Вы... вы стремитесь изгнать римлян с ваших земель, чтобы они... чтобы мы не принесли вам христианство?
— Да, потому что эта священная земля должна принадлежать не вам, а Рогатому! Нашему богу и его духам! — заверещал Сенари. — Эта земля должна стать стеной на вашем пути, на пути вашей веры, ваших замыслов! Рогатый призвал нас сделать эту землю его цитаделью!
— Цитаделью дьявола? Неплохая затея! — Зеленоглазый почувствовал, что по его спине и рукам сползают предательские холодные струйки.
— Мы хотим, чтобы римляне ушли вместе с Распятым! — злобно воскликнул жрец. — А если кто из них останется, то пускай молится своим прежним богам — эти нам не мешали. Для того нам так нужен был ваш золочёный орёл, ваш «римский бог». Если бы наши воины пришли на завоёванные земли под этим орлом, римские боги помогли бы нам победить. Они тоже не хотят воцарения новой веры и крушения всего нашего мира!
И тут вмешался Паандрикор:
— Послушай, жрец, мне нет дела до того, чей бог тебе больше всех мешает. Но я не допущу больше, чтобы ты и твой Совет и ваши Чёрные плащи правили моим племенем и соседними племенами. Полагаю, вы там не потонули в вашей крепости, выплыли из неё? Так вот — трогать вас я не буду, хотя и стоило бы. Но, клянусь моим лучшим копьём и моими конями, что сегодня с помощью великого возницы принесли мне победу над тобой: если я узнаю, что кто-то из друидов продолжает звать горностаев на священную войну, прикажу убить! Даю вам три дня, чтобы вы все убрались из Долины туманов.
— Ты действительно решил, что уже победил нас, вождь! — вновь зашёлся яростью Сенари. — Но ты ошибаешься! Наши воины идут сюда, к твоему городу! Впереди идут старейшины друидов с ветвями священной омелы, за ними — Чёрные плащи. Посмотрим, кто из горностаев решится вступить с нами в битву. Посмотрим, чья возьмёт, если мы сойдёмся и нас вдруг окажется больше, чем те, кто посмеет ради тебя поднять оружие на служителей духов! Ещё час, и этот город станет полем кровавой битвы.
Паандрикор не стал тратить лишних слов.
— Воины, к оружию! — крикнул он, вставая и надевая свой белый горностаевый шлем. — Ко мне, воины, нам предстоит битва!
Хотя вовсе не был уверен, что многие пойдут в битву, когда увидят, против кого им придётся сражаться. В этом Сенари прав: страх перед жрецами всё ещё очень велик. Но выбора нет.
«А ведь и вправду, сюда бы сейчас римлян с их боевой выучкой и полным бесстрашием перед какими угодно врагами!» — с досадой подумал вождь.
Ответом на его мысль был незнакомый звук. Пронзительный и чистый, он разлился в воздухе, легко перекрыв шум толпы на площади, хотя раздался где-то достаточно далеко. Потом повторился ближе.
— Что это такое? — спросил Паандрикор.
— Труба Девятого легиона! — воскликнул Дитрих и счастливо рассмеялся: — Мой друг Арсений Лепид ведёт сюда всё, что осталось от первой и второй когорт.
— Мой Арсений! — вскричала Норна, бросаясь вниз по лестнице и проталкиваясь сквозь ряды изумлённо застывших горностаев.
В глубине площади послышался шум. Ряды бриттов раздались, и показалась стройная шеренга мерно шагавших в боевом строю легионеров. Позвякивая, блистали на солнце их латы, трепетали на ветру алые гребни их шлемов. А над ними в холодном сиянии северного неба плыл, гордо раскинув крылья, золочёный орёл.
Эпилог
Сто тридцать шесть человек — всё, что осталось от Девятого легиона. Немного, но их оказалось достаточно, чтобы встретить отряды Чёрных плащей и их воинов. Вместе с Арсением Лепидом выступили и несколько сотен преданных Паандрикору горностаев. А главное, бок о бок с ним дрался его лучший друг, лучший центурион, какого он встречал, Дитрих Зеленоглазый, ещё недавно и не мечтавший, что у него будет возможность ещё раз вступить в бой под знаменем родного легиона. Ибо легион, сохранивший знамя, считается живым и остаётся в составе римской армии, даже если от него осталось всего несколько человек. А ведь там, за Валом Адриана, оставались ещё четыре когорты, и нужно было только вернуть им не утратившего чести орла.
Сражение длилось недолго. Воины Совета были частью перебиты, частью взяты в плен, их участь разделили и многие из Чёрных плащей. Что до старейшин Совета, то на поле боя отыскали лишь одного убитого друида из числа верховных жрецов. Остальные успели разбежаться, очевидно, скинув
