– Низом пройдем, через поле, – прошептал он. – Пахота стук колес заглушит.
Иисус кивнул и поволок тележку за ним. Огни в доме были потушены, насчет собак Уоллес, к счастью, не обманул, так что нижнее поле пересекли без сучка, без задоринки. Все подвижные части тележек Иисус загодя смазал, и к задней стене хлева по рыхлой пахоте их удалось подкатить почти без шума.
Тележку побольше сразу втащили внутрь, к первому из ларей. Прибавив огня в фонаре, Уоллес осветил загородку, битком, по пояс, не меньше, набитую крупными, спелыми, просто роскошными початками кукурузы.
Иисус расплылся в улыбке.
«Похоже, ночь все-таки удалась», – подумал он, однако, взглянув на Уоллеса, тут же насторожился. Уоллес, разинув рот, с невыразимым ужасом в глазах таращился на соседние загородки.
– Что там? Что стряслось?
– Кукуруза, – пролепетал Уоллес. – Ты только глянь!
Иисус послушно окинул взглядом еще два ларя, набитые кукурузой не хуже первого, но что в этом страшного, так и не понял.
– Слишком много ее, – пояснил Уоллес, покачав головой. – Да как… откуда? Что делать, что делать?
Иисус подтолкнул вперед братьев. Втроем они принялись как можно тише, как можно быстрее грузить кукурузой большую тележку. На помощь им пришел Исаак, однако Уоллес по-прежнему расхаживал взад-вперед, от ларя к ларю, качая головой и бормоча что-то невнятное.
Наполнив большую тележку доверху, все четверо взялись за тележку поменьше. На полпути к завершению Иисус заметил, что Уоллес продолжает наваливать кукурузу в большую тележку горой, и поспешил к нему.
– Хватит, – прошептал он. – Тяжело слишком будет, не увезем.
– Придется увезти, – повысив голос, дико сверкнув глазами, отрезал Уоллес. – Не видишь, сколько ее?
– Так мы вернемся, – возразил Иисус. – Еще ездку сделаем.
Однако возвращаться сюда он вовсе не собирался. Сейчас ему хотелось лишь одного: убраться подальше от этого безумца с тем, что у него уже есть.
– Нет, этого мало, – прорычал Уоллес, – упрямо швыряя в большую тележку охапки початков, одну за другой.
– Хватит, – еще раз попробовал урезонить его Иисус. – Хватит, остановись.
Уоллес молча протиснулся мимо с новой охапкой початков.
Видя, что здоровяк не послушает ни его, ни кого-либо другого, Иисус бросился к передку тележки, взялся за оглоблю, махнул рукой братьям, и все они потащили тележку прочь от ларя, однако даже втроем с трудом сдвинули ее с места. Ось жалобно заскрипела, прогнулась, колеса покосились под тяжестью груза. Разворачивая тележку в объезд той, что поменьше, Иисус почувствовал, как груз сдвинулся в сторону, и тут левое колесо с оглушительным треском развалилось на части. Тележка опрокинулась набок, рассыпая по полу кукурузу.
Казалось, глаза Уоллеса вот-вот вылезут вон из глазниц.
– Нет. Господи, сущий на Небесах… Нет. Нет!!!
Исаак схватил его за плечо.
– Отец, уходить надо!
Но Уоллес стряхнул с плеча руку сына.
– Нет! Уйти и бросить все мы не можем. Она ведь попросту завтра все соберет, и тогда все пропало, слышишь? Все пропало!!!
Дико заозиравшись вокруг, Уоллес остановил взгляд на фонаре, подхватил его, взмахом ноги подгреб к кукурузе побольше сена из стойла напротив, еще клок сена запалил от фонаря и швырнул сверху.
Сухого сена и дров вокруг было полно. Еще немного, и хлев запылает сверху донизу.
– Нет! – закричал Иисус, бросившись затаптывать пламя. – Ты обещал: никакого шума!
С яростным, не хуже пламени, блеском в глазах отшвырнув коротышку с дороги, Уоллес принялся поджигать сено, тюк за тюком.
– А-а, провались ты, – прорычал Иисус и бросился назад, к меньшей тележке.
Уоллес пинком ноги швырнул к кукурузе еще охапку горящего сена. Пламя поднялось к самому потолку. Козы тревожно заблеяли, мул заревел.
Иисус с двумя братьями дружно взялись за оглоблю уцелевшей тележки и покатили ее к выходу.
– А ну оставьте!
Выход наружу преграждала женщина, и дуло мушкета в руках смотрело прямо Иисусу в грудь. Иисус с братьями, не прекословя, бросили оглоблю тележки, а женщина, увидев Уоллеса, направила оружие на него. Иисус с братьями немедля нырнули в ближайший ларь, кое-как, едва не увязнув в кукурузных початках, добрались до наружной стены, проскользнули в оконце отдушины и кучей, один на другого, рухнули в козий загон.
В хлеву оглушительно грохнул мушкет. Выстрелу вторил еще один, не такой громкий – должно быть, Уоллес выпалил из пистолета. От души пожелав этой парочке пристрелить друг дружку, да и дело с концом, Иисус увидел прямо перед собой темную фигуру, двинувшуюся навстречу им с братьями.
Поначалу Иисус решил, что это одна из коз – просто коза, поднявшаяся на дыбы, но едва отсветы пламени озарили идущего, кровь Иисусова словно бы превратилась в воду.
Перед ним возвышалась жуткая тварь сплошь из одних рогов, мрака да шерсти – колышущейся, клубящейся, черным дымом уносящейся по ветру прочь. Руки неведомого создания выглядели почти как человеческие, только с острыми кривыми когтями на пальцах; глаза, обращенные прямо к злосчастной троице, полыхали иссиня-серебристым огнем, прожигая каждого насквозь.
Диковинный зверь зарычал, обнажив клыки.
– Хобомок! – вскричал Ноотау.
«Хобомок?!»
Казалось, Иисусу вонзили нож в самое сердце. Откуда здесь, в козьем загоне на крохотной ферме, мог взяться сам повелитель смерти и мук? Об этом оставалось только гадать.
Зверь склонил голову на сторону.
– Хобомок? – скрежещуще, хрипло переспросил он.
На лице его отразилось очевидное замешательство.
– Хо… бо… мок, – неспешно, словно в попытках разгадать значение непонятного слова, проговорил зверь.
На лице жуткого зверя отразился страх. Будто терзаемый невыносимой болью, зверь стиснул виски ладонями, но вот глаза его сузились, вспыхнули ярче пламени.
– Хобомок! – прошипел он так, точно это слово обжигало язык, схватил Ноотау за шкирку, рывком вздернул на ноги и с силой ударил теменем о столб изгороди.
Иисус с Чоганом завопили, забарахтались в грязи, спеша подняться, метнулись к ограде, едва ли не кубарем перевалились через верхнюю перекладину и со всех ног помчались прочь.
Иисус нисколько не сомневался, что демон мчится за ними следом, но, оглянувшись назад, обнаружил его на прежнем месте, не сводящим глаз с безжизненного тела Ноотау.
Бежал Иисус во весь дух, начисто позабыв и о кукурузе, и о сердитой жене, и о тележках дядюшки. Сказания о злом Хобомоке он слышал с детства, так что хотелось ему лишь одного – оказаться от этого дьявола как можно дальше, да поскорей.
