Но я жду. Надеюсь. Не трачу время зря, насколько это возможно в добровольной тюрьме.
Я принимаю душ и занимаюсь. Не штудирую учебники — нет. Сейчас работа не для мозга, а для тела, которое должно суметь защититься и защитить, если у него получится.
Я должна быть готова ко всему.
Я снова веду переговоры с Глебом, и он наконец-то внимает моим мольбам — дрогнул, звонит куда-то, хмурится, слушая ответ.
— Оставайтесь на месте, Таня, — вежливо, но твёрдо советует он, ничего не объясняя, не отвечая ни на один мой вопрос. Он со мной, как с маленькой девочкой, как с неразумным ребёнком.
Можно подумать, у меня есть выбор. Четыре — один. И не в мою пользу. Справиться с четырьмя специально обученными парнями мне не под силу. И я снова считаю минуты. Одетая и собранная. Я даже волосы стянула в хвост и заставила себя позавтракать.
Я не знаю, что будет дальше, но чувствую: что-то случится. Лео не мог исчезнуть просто так. Он бы позвонил и сказал. Лишь бы Лео был жив — больше я ни о чём не прошу молчаливого и сурового Бога. Остальное я переживу, даже его нелюбовь.
Когда у меня звонит телефон, я не вздрагиваю. И не смотрю, кто. Просто нажимаю на «приём».
— Таня, нам нужно поговорить, — это всего лишь Ландау. Но пружина внутри уже не разжимается.
— Если ты хочешь что-то сказать, говори по телефону. Я… не могу с тобой встречаться. Нигде.
Он молчит какое-то время. Не спрашивает, почему я не хочу встречаться.
— Я перезвоню, — говорит коротко и сбрасывает звонок.
Меня уже ничто не удивляет. Я просто сижу, сжимая в руках айфон. Смотрю в окно. Там холодно и дождь. Деревья шумят. Листочки на ветках появились, а я и не заметила. У меня была своя весна — жаркая и яркая, и казалось, что она будет длиться бесконечно.
Почему я не сказала, что люблю его?.. Почему боялась? Страшно, наверное, было бы увидеть, как он прячет глаза или мягко попытается увести разговор на другое? Оказывается, есть вещи гораздо страшнее…
Телефон взрывается в руке мелодией и вибрацией. По нервным окончаниям идёт ток. Незнакомый номер, и я чуть не роняю гаджет на пол — так трясутся мои пальцы.
— Да… — голос у меня ломкий и тонкий, как лёд, что сковал непокорные лужи. Один удар — и полетит грязное крошево.
— Это я, Таня, — отзывается Сашка, и я, не скрываясь, облегчённо вздыхаю. — Теперь можем поговорить спокойно. Вчера Король побывал в полиции — заведено дело об исчезновении Артура Константиновского. Леонид — главный подозреваемый. Есть свидетели, которые утверждают, что три дня назад они шумно поругались в одном из клубов. Король обещал Константиновского убить. По словам тех же свидетелей и описаниям, он был с тобой. Ты слышала эту ссору?
Я задерживаю дыхание. Прикрываю глаза. Я много дней не выхожу из квартиры, а поэтому не могла ходить ни по каким клубам. Что скрывал от меня Лео? Развлекался с другой девушкой? Вёл двойную жизнь? Что?
Мне было и больно, и горько, и ревниво. Эмоции захлёстывали разум, хотелось разбить что-нибудь, разнести в этой клетке, куда я себя заточила добровольно, всё. Но где-то на отголосках ярости тихий шёпот говаривал, просил успокоиться, держать себя в руках. Не верить сплетням. Верить только глазам и словам Лео.
Если он соврёт, я пойму. По интонациям, по взгляду. Это несложно. Знаю его слишком хорошо. Почувствую ложь. Нужна сущая безделица: добраться до него, знать, что он жив.
Прошу тебя, Бог, пожалуйста. Ещё раз прошу. Я обещала всё остальное пережить.
— Таня? — кажется, Ландау, тревожно зовёт меня уже не первый раз.
— Меня не было в том клубе, — стараюсь говорить спокойно. — Я не знаю, кто была его спутница, но кто такой Константиновский, в курсе. Это деловой партнёр Лео и его отца. К несчастью, я ему приглянулась, поэтому он несколько раз пытался ко мне подкатить. Или просто человеку скучно, и он искал приключений на пятую точку. Наверное, нашёл.
— В полиции утверждают, что поговорили с Королём и отпустили, взяв подписку о невыезде. И после этого он исчез.
— Я не верю, что он взял и исчез. Думаю, он хотя бы позвонил. Но ни одного звонка. И телефон у него отключен.
— Возможно, он чем-то занят? — это Ландау сейчас очень осторожно намекает, что он завис с девицей, которую водил в клуб за собой.
— Для «занят» достаточно часа или, на крайний случай, ночи, — я пытаюсь говорить холодно и отстранённо. Не знаю как, но у меня получается. Даже голос перестаёт пищать и ломаться. — Когда заняты, звонят и хотя бы врут что-нибудь. А он взял и исчез. Сразу после полиции. Мне кажется это странным. Спасибо, что выяснил.
Я не знаю, что буду делать дальше.
— Подожди, Таня, — не спешит бросать меня Ландау. — Я всего лишь пытаюсь проработать все версии.
— Ты не следователь, Саш, а всего лишь адвокат. Юрист. Ты сделал всё, что мог. Я благодарна тебе за помощь. Всё, что ты сказал, очень важно.
Существует «но»: он не особо верит, что Лео пропал, что с ним что-то случилось. А я не могу и не хочу, чтобы сомнения опутали мозг. Я буду верить сердцу и Лео. Другого мне не нужно.
— Не спеши меня отшивать, Таня, — Сашка легко угадывает мой настрой. Он всё же замечательный. А может, это у него профессиональное — ловить настроение, вырабатывать то самое чутьё, что помогает выигрывать процессы. Для отличного адвоката интуиция — очень важный, если не главный орган. — У меня связи. Опыт, хоть и небольшой. И есть замечательный друг, который как раз занимается частным сыском. Если ты позволишь, мы обратимся к нему, и Алекс поможет.
Я закрываю глаза. Дышу тяжело. С губ рвётся поспешное: «Да! Да! Да!», но я спрашиваю совершенно другое.
— Почему ты мне помогаешь, Саш?
Глупый, дурацкий вопрос. Я прикусываю губу от досады. Ну что я за дура?!
— Не ради него, Тань. Ради тебя. Хочу, чтобы ты была счастлива и спокойна. Ну, и… я амбициозен и тщеславен. Учти это. Если мне удастся заполучить Короля-старшего или на худой конец младшего в постоянные клиенты, это только поможет моей карьере. Так что у меня свой интерес.
Он произносит слова спокойно, но я понимаю: главное Сашка сказал вначале. А всё остальное — маскировка. Финальная точка.
Он, как и многие, думает, что запоминаются последние слова. Но я давно научилась читать между строк. Или чувствовать душой.
Ландау не друг. Нечто большее. И не знаю, смогла бы я сделать для него больше, чем простое сочувствие и участие, если б знала, что моя любовь не взаимна…
А потом истина ложится на мою раскрытую ладонь: для Лео я сделаю возможное и невозможное, даже если в его сердце нет и тысячной доли любви, что живёт во мне.
