Сиджей поставила ее к себе на колени.
— Что это?
— Поздравительные открытки. Каждый год я покупала тебе открытку и писала на ней, что произошло со времени твоего предыдущего дня рождения. Свадьбы, рождение детей… Все здесь. Когда я начинала писать, даже представить не могла, что их окажется так много. В какой-то момент мне пришлось сменить коробку на бо́льшую. Никто не рассчитывает дожить до девяноста лет, — усмехнулась Ханна.
Сиджей играла с бумажками в коробке, совершенно не обращая внимания на столь очевидную связь между крошками печенья и достойным псом Максом.
— Бабуля, это самый лучший подарок в моей жизни.
За ужином я устроился под столом, а Рэчел, Синди и другие люди сидели вместе с Сиджей, разговаривали и смеялись, и все были очень счастливы. Так что я очень удивился, когда Трент вдруг стал выносить чемоданы из дома и складывать их в машину. Выходит, хотя Сиджей здесь счастлива, мы уезжаем.
Вот такие они, люди: несмотря на то что на Ферме или в собачьем парке очень весело, они решают уехать, берут и уезжают. А задача собаки — ехать вместе с ними, пометив всю территорию своим запахом.
Меня посадили в контейнер и поставили в машину. Сиджей совершенно забыла, что я собака переднего сиденья.
— Бабушка подарила мне ту часть моей жизни, которую я пропустила. Все воспоминания, которые должны быть у меня — все в этой коробочке, — сказала Сиджей Тренту, когда мы отъехали. Она плакала, а я скулил, желая утешить ее.
— Макс, все хорошо, — сказала она мне, и я завилял хвостом, услышав свое имя.
Проехав много, много часов, я почуял знакомые запахи. Наконец, машина остановилась. Я терпеливо ждал, пока меня выпустят из контейнера, но Сиджей и Трент продолжали сидеть.
— Ну что? — спросил Трент.
— Не знаю. Я не уверена, что хочу ее видеть.
— Хорошо.
— Нет, — сказала Сиджей. — В смысле, каждый раз, когда я с ней встречаюсь, я только расстраиваюсь и чувствую себя отвратно. Это ужасно? Она ведь моя мать.
— Что чувствуешь, то чувствуешь.
— Вряд ли я смогу это сделать.
— Тогда ладно, — ответил Трент.
Ну все, настал предел моему терпению. От отчаяния я затявкал.
— Будь хорошим псом, Макс, — сказала Сиджей. Я завилял хвостом, услышав, что я хороший пес.
— Ну? Поедем? — спросил Трент.
— Да. Нет! Нет, я должна зайти, раз уж мы здесь, — сказала Сиджей. — Ты подожди, ладно? Я сбегаю посмотрю, в каком она настроении.
— Конечно. Мы с Максом будем тебя ждать.
Я завилял хвостом. Дверца машины открылась, и я услышал, как Сиджей вышла. Когда дверь захлопнулась, я терпеливо ждал, но она так и не подошла открыть дверцу с моей стороны.
— Макс, все хорошо, — сказал мне Трент.
Я заскулил. Куда ушла моя девочка? Трент наклонился ко мне и просунул пальцы сквозь решетку, я их облизал.
Дверца открылась, Сиджей села. Я завилял хвостом, надеясь, что она выпустит меня и приласкает, чтобы отпраздновать свое возвращение. Увы.
— Ты не поверишь.
— Что случилось?
— Глория переехала. Женщина, которая открыла дверь, живет здесь уже около года, купила дом у какого-то старика.
— Ты шутишь. Я думал, что ее дружок, тот, у которого отец сенатор, выплатил ипотеку, чтобы у нее была крыша над головой, — сказал Трент.
— Похоже, она все равно его продала.
— Что ж… Позвонишь ей? Думаю, номер у нее остался тот же.
— Знаешь что? Я восприму это как знак. Все прямо как в той шутке, когда родители переехали и не сказали детям куда. Что ж, вот так и Глория со мной поступила. Поехали.
Машина снова завелась. Я вздохнул и настроился на долгую дорогу.
— Хочешь проехать мимо своего старого дома? — спросила Сиджей.
— Не обязательно. Эта поездка для тебя. А после того, как умерла мама и мы его продали…
Мы долго ехали в тишине. Мне захотелось спать, но голос Сиджей разбудил меня, оттого что я почувствовал в нем страх.
— Трент?
— Да.
— Ведь это же правда. Вся эта поездка для меня. Все, что ты сделал после того, как я попала в больницу, было только для меня.
— Ну почему же, мне тоже нравилось то, что я делал.
— Ты разыскал моих родственников. Изменил маршрут, чтобы я встретилась с Глорией, хотя мы оба знали, что в последнюю минуту я струшу, как мокрая курица.
Я склонил голову набок. Курица?
— Все наше детство, пока мы росли вместе, ты неизменно мне помогал. Знаешь что? Ты моя каменная стена.
Я развернулся в своем контейнере и улегся.
— Но я люблю тебя не за это, Трент. Я люблю тебя, потому что ты самый лучший мужчина на свете.
После секундной паузы Трент произнес:
— Я тоже люблю тебя, Сиджей.
А потом я почувствовал, как машина замедлила ход и остановилась. Я встал в своем контейнере и встряхнулся.
— Думаю, нам надо минутку постоять, — сказал Трент.
Я терпеливо ждал, пока меня выпустят, однако слышал только какой-то шорох на переднем сиденье да какие-то звуки, будто кто-то что-то ест. Что у них там, курица? Запаха курицы я не почуял, но сама мысль меня взбодрила, и я залаял.
Сиджей рассмеялась:
— Макс! Мы про тебя совсем забыли.
Я завилял хвостом.
Как оказалось, это был не последний раз, когда мы видели Ханну и всю семью. Вскоре после того как мы вернулись домой, меня привели в большую комнату, полную людей. Люди сидели на стульях, выстроенных в ряды, и я подумал, что мы сейчас начнем играть в игру, которой научила меня Энди, когда я был Молли. Трент крепко меня держал, но когда я почуял запах Синди, Рэчел и Ханны, мне удалось вырваться из его захвата. Рэчел засмеялась, подхватила меня и передала Ханне, и я стал лизать ее лицо. Я был ласков и аккуратен с ней, совсем не как Граф, потому что Ханна была хрупкой, и кто-то всегда держал ее под руку.
Я был так счастлив их видеть! Сиджей тоже была счастлива, такой счастливой я не видел ее никогда. В воздухе витало столько радости и любви, исходившей от всех людей, которые сидели на стульях, от Сиджей и Трента, что я просто не смог удержаться и залаял.
Сиджей подняла меня и обняла.
— Шшш, тихо, Макс, — прошептала она, целуя меня в нос.
Мы с Сиджей шли между людей к тому месту, где стоял Трент, я сел и ждал, пока они разговаривали, а потом они поцеловались, и все люди в комнате закричали, а я снова залаял.
Это был замечательный день. Каждый стол был накрыт тканью, так что под каждым из них образовались комнатки, комнатки с ногами людей и угощениями из мяса и рыбы. Из-за того, что везде стояли цветы и растения, это место восхитительно пахло, прямо как настоящий собачий парк. Я играл в догонялки со смеющимися детьми, а когда Трент поднял меня и отнес на улицу сделать дела, то не мог дождаться, чтобы вернуться назад.
