Уголки ее губ слегка приподнялись в подобии улыбки. И я вдруг почувствовал острую необходимость увидеть снова ту озорную Фриду, с ямочками на щеках… Идиотизм да и только!
— Что ж, отправляйся в комнату. Я все сделаю.
Швея пришла довольно быстро. Я как раз доедал холодный ужин, а Фрида снова спала, восстанавливая силы после огромных затрат. Накинув на метку рабыни морок, исказил рисунок и грубо потряс за плечо.
— Вставай, швея пришла. Отправляйтесь в комнату матери.
— Но она ведь отдыхает.
Мне почудился испуг в глазах рабыни.
— Ничего, ей все равно пора принимать лекарства. Иди. Или передумала?
— Нет.
— Возьми монеты в мешке. Часть отдашь сразу, часть — когда выполнит заказ. Скажи, что доплатишь за скорость.
— Я знаю, как обходиться с деньгами, — буркнула Фрида, вытаскивая из мешка пару монет. — Не всегда была рабыней, ворон!
— И кем же ты родилась? — спросил с деланым безразличием. — В чьей семье?
— Теперь это значения не имеет, — тоскливо отозвалась она, покидая комнату.
Вот и слабое место. По всему ясно — рабыня все еще тоскует о своих родных, кем бы они ни были. Или по статусу, который занимала когда-то.
Пока Фрида не вернулась, решил ознакомиться с новостями. Едва развернув газету, обомлел. Чтение затянулось, приятное настроение улетучилось. События в мире совсем не радовали: по всему выходило, заговорщики кинулись во все тяжкие, обостряя и без того непростые отношения между странами.
Итак, Хакарк, я и мать под подозрением. Нас разыскивают, дабы передать в руки местного правосудия. Что ж, я покажу им, что такое закон. Хакарк, несомненно, был прав, послав своих людей в Громовое ущелье к Буревестнику. Пришла пора призвать Старцев.
Откинув газету, направился в комнату к матери, обдумывая на ходу, как поступить.
На мой стук отозвались топотом каблуков. Из комнаты вышла пышная блондинка с корзиной, полной всяких швейных штучек.
— Мы как раз закончили, господин, — поклонилась она. — Для вас костюм тоже найдется. — Она окинула меня внимательным взглядом с головы до ног. — Да, ваша сестра назвала правильный размер. Завтра я все принесу.
— Замечательно, — процедил сквозь зубы, поглядывая на «сестрицу».
— Тогда всего доброго, — прощебетала женщина, удаляясь.
Я мельком глянул на мать. Она спала, что было странно с учетом ее чувствительности к любому шуму. Мысленно помянув Раена и пообещав уроду самую мучительную смерть, переключился на «сестру».
Она стояла у стола, поправляя съехавшую старенькую скатерть.
— Значит, угадываешь размеры мужчины с полувзгляда? — тут же съязвил, отчего-то закипая. — Никак портнихой была? Или подмастерьем?
— Нет. — Фрида наконец взглянула на меня. Ее лицо вновь было непроницаемым — ни тени эмоций. — Первый хозяин научил. Он требовал внимания к любым мелочам, ворон, потому что знал, что чаще всего спасение и выход именно в них.
— Кем же он был?
— Даргхаином.
Я задумался. Быть рабыней элитного наемника с большой магической силой — это сродни самоубийству. Но Фриду обучали. А значит, даргхаин сразу распознал в ней способности и хотел однажды сделать своей преемницей.
— И сколько ты пробыла с ним?
— Достаточно долго, — с вызовом в голосе бросила она. — Мне есть в чем каяться на высшем суде.
— Что ж, я обязательно поприсутствую.
Ответил зло, обрывая внутренний порыв подбодрить рабыню. С чего бы мне поддерживать ту, что была на посылках у убийцы?
— Чего еще ждать от ворона. — Фрида мотнула головой, откидывая назад высокий хвост. — Я хочу прогуляться. Подышать. Это мне не запрещено?
— Жаждешь попасть в лапы стражников?
— Швея продала мне свой плащ.
Она подошла к вешалке рядом со мной и указала на темно-серую тряпку, отороченную лисьим мехом. Лицо оставалось холодным и безучастным, отчего я стал еще злее.
— Иди куда хочешь, но помни, что за Дарной мы отправимся вместе.
— Как прикажет ворон.
Фрида едко ухмыльнулась и, подарив мне поклон, покинула комнату.
Яростно заскрежетав зубами, подошел к единственной кровати и присел на самый край, погружаясь в пучину собственного гнева.
— Отпусти ее, Эдуард, — внезапно шепнула мама, хватая меня за руку. Выглядела она довольно бодро для человека, спавшего еще минуту назад. — Дай уйти.
Я нахмурился.
— Ты права. Пусть прогуляется, успокоится, а потом мы поговорим как следует.
— Нет. Я говорю, отпусти ее. Совсем. Откажись от власти над ней.
Значит, мама, вопреки собственным убеждениям, подслушивала все, что происходило в комнате. И считает теперь, что Фрида — моя рабыня. Хорошего же она обо мне мнения.
— Эво как! — Усмехнувшись, поднялся с постели и подошел к окну. Слегка отодвинув занавеску, выглянул на улицу, чтобы увидеть удаляющийся силуэт Фриды. — И с каких это пор мы такие добрые? — спросил, оборачиваясь к матери. — Неужели старость пришла? Или пытки сделали свое дело и черствое сердце Габриэллы Эйдинбергской научилось сопереживать?
— Не ехидничай, сын, — ответила мама, отмахиваясь от меня. — Я все еще в своем уме и способна мыслить здраво. Сердце и пытки здесь ни при чем.
— Тогда что означает этот акт милосердия? Или думаешь, она опасна?
— Несомненно, опасна.
Кровать заскрипела, и я поспешил помочь матери сесть.
— Зачем ты двигаешься? — спросил раздраженно, взбивая подушку и подкладывая под ее спину, к стене. — Лекарь велел отдыхать и восстанавливаться.
— Девушка…
— Плевать на нее, — рыкнул, отворачиваясь.
— Ты не называешь ее по имени, — заметила мама, снова хватая меня за руку и насильно усаживая рядом с собой. — Злишься на нее. Тогда как она ведет себя сдержанно и осмотрительно.
— Она меня раздражает! Высокомерная рабыня с неуемным эго!
— Дело только в этом?
— Конечно, в этом. Чего ты от меня хочешь? — Вспылив, я снова вскочил и заходил по комнате, заложив руки за спину. — Кроме того, я все время думаю, как нам добраться до Кенарии живыми. Ты же видела внизу наши портреты…
— Сын! Не уходи от ответа. Ты ведь знаешь, я никогда и ни о чем не спрашиваю, если не вижу в том серьезной нужды. Забудь на время о погоне. Сейчас мы в безопасности. Пусть на время, пусть на несколько часов, но и этого хватит, чтобы немного передохнуть и поговорить.
— Хорошо. Но я действительно не понимаю, что ты хочешь услышать.
— Ты заинтересован этой рабыней?
