Он был прав. В театре я эту драму не видела, но в кино с Кеннетом Браной после похорон его отца его матери (Джули Кристи) понадобилось меньше времени, чтобы связаться с дядюшкой Клавдием (Дерек Джекоби), чем Гамлету на монолог «Быть или не быть».
Я кивнула.
– И таким образом, – сказала я, – порядок восстановлен.
В этот миг луч слабого зимнего солнца проник во двор и словно бы подсветил заодно мой тормозной мозг.
– Порядок, – повторила я. – Вот оно что.
Я ухватила обоих моих товарищей за черные рукава их плащей.
– Куда мы бежим? – спросил Шафин.
– В комнату Нел. Скорее.
Глава 33
К счастью, соседки Нел в комнате не было.
Мы все втиснулись в комнату, и я заперла за нами дверь. Я даже шторы сдвинула. Затем усадила друзей на кровать Нел.
– В чем дело? – спросила Нел и Шафин одновременно с ней. – Да что случилось-то?
– Нел, – мрачно выговорила я, – где твой телефон?
Нел отперла ящик и достала «Сарос 7S». Одно прикосновение – и смартфон ожил, издал приветственный и несколько инопланетный сигнал.
– Включи то видео, – настойчиво попросила я. – Признание Генри. Надо кое-что проверить.
До сих пор я запись ни разу не просматривала. Это было нелегко, словно смотришь по второму разу трагический фильм, заранее зная конец. Так я смотрела во второй раз «Виноваты звезды» и все не могла поверить, что этот парень, Гас, так и умрет от рака, хотя я уже видела этот фильм и знала, что умрет. И сейчас я смотрела запись с тайной надеждой, что я неправильно запомнила слова Генри.
Смотрела, как я сама, промокшая, трясущаяся, по колено в стремнине, беседую с Генри на вершине водопада. Слышала собственный голос, перекрывающий шум воды, орущий:
«Все сняли?»
И видела, как меняется лицо Генри, в ракурсе сверху, когда он оборачивается на громкий крик Нел, прямо в смартфон:
«Да! У нас все есть!»
Видела, как исказилось его лицо в тот момент, когда луч мощного фонаря «Сароса» поймал Генри и вода под ним превратилась в молоко и Генри понял, что весь разговор заснят и записан. Он смотрел теперь прямо в камеру. Меня затрясло. Он словно бы смотрел прямо на меня, и мне вдруг очень отчетливо показалось, что он и сейчас меня видит. Я заерзала на кровати, следя, как Генри вытягивает руку – с нее каплет вода – в сторону камеры.
«Отдай мне это», – тихо, угрожающе говорит он.
А в ответ громкий, нахальный голос Нел.
«Бесполезно, – сказала она. – Даже если отберешь у меня телефон, видео уже загружено на „Сарос Орбит“. Это спутниковая система хранения, абсолютно надежная».
И Шафин подхватывает:
«Как видишь, технологии тоже неплохи – главное, применять их с умом».
И дальше тот запомнившийся мне момент, ужасный момент, когда Генри выпрямился, еще более мощный и грозный, чем прежде, его глаза засверкали безумным, фанатичным светом.
«Вы не можете победить, – сказал он. – Вы не можете сломить наш порядок».
«Стоп! – сказала я. – Прокрути еще раз».
Нел ткнула наманикюренным ногтем в таймлайн. Генри совершил в воде несколько па, двигаясь назад в прошлое, а затем снова заговорил.
«Вы не можете победить, – сказал он. – Вы не можете сломить наш порядок».
На этот раз Нел не остановила запись, и мы выслушали ее краткий и убедительный монолог о силе соцсетей. Затем Генри произнес последнюю свою фразу:
«Наш порядок сохранится, пусть и без меня».
И голос Шафина:
«Теперь наступит новый порядок».
Нел остановила запись, они оба, Нел и Шафин, уставились на меня.
– И что? – спросил Шафин. – Мы и так знали: Генри одержим идеей порядка. Помнишь тот ланч в день охоты, когда он объяснял, что низшие виды подлежат сокращению? Мы для него были низшим видом, и, когда мы одержали верх, с этим Генри смириться не мог. Он был одержим идеей природного порядка, подчинил ему свою жизнь – и в итоге пожертвовал жизнью.
Я покачала головой:
– Вслушайтесь.
На этот раз я вынула смартфон из рук Нел и сама проиграла последние слова записи.
– Наш порядок сохранится, – сказал Генри, – пусть и без меня.
Я обвела глазами друзей:
– Теперь поняли? Он сказал: «Наш порядок». Не порядок вообще. Порядок с большой буквы.
– Не понимаю, – честно призналась Нел.
Но Шафин уже обернулся ко мне, широко распахнув глаза:
– Их Порядок! Что-то вроде монашеского ордена, секты.
– Но что это за секта? – изумилась Нел.
– Посмотри вокруг, – предложила ей я. – Олень святого Айдана. Школа в честь святого Айдана. Эти рога повсюду. – Я поднесла к голове ладони, большие пальцы уперла в виски, остальные растопырила. – Орден оленя.
– И каждый из них в этом состоит, – подхватил Шафин. – Все Средневековцы.
– Не только Средневековцы, – напряженно выговорила Нел. – Братья тоже.
– Братья? – всполошилась я.
– Да, – кивнула Нел. – Пусть я не такая умная, как вы (она отмахнулась от наших вежливых возражений), зато я интересуюсь модой и обращаю внимание на аксессуары. То кольцо, что носил Генри, – золотая печатка с рогами? Оно есть у всех братьев, и у мужчин, и у женщин.
Настал черед Шафина.
– Идем! – велел он нам. Вернулся его командирский тон, Шафин снова стал похож на принца Каспиана. Мы сразу же поднялись и пошли за ним.
Мы вышли из Лайтфута. Солнце уже заходило, когда мы шли через двор часовни. Потом мимо Паулина – там не оставалось никого из Средневековцев, – затем через двор Беды к Гонорию. Корпуса СВАШ, темные, нависающие, словно заключили нас в грозные объятия. И словно глаза – следили за нами освещенные окна. Мы проскользнули в Гонорий, дальше по лестнице наверх, в комнату Шафина. Мальчиков селили в отдельные комнаты, ведь в их распоряжении было четыре корпуса, это у девочек только один. Так что тут не приходилось волноваться, не подслушает ли сосед. Открылась тяжелая дубовая дверь, и я увидела комнату, где никогда прежде не бывала. Очень красивая, дубовые панели, изумрудно-зеленые шторы – Шафин сразу же их задернул.
Он отпер ящик стола и вытащил нечто черное, тяжелое. Мы все уселись на кровать в таких же позах, как только что сидели в комнате Нел, только теперь мы сблизили головы не над смартфоном, а над книгой.
Над большой книгой в сафьяновом переплете, без названия, только дата на корешке.
Охотничий журнал из Лонгкросса за шестидесятые годы.
– Ты забрал его сюда?! – вскрикнула я.
– Я же сказал, что заберу.
