Книга Беннетт. Охота - Беннет

Я отвернулась, пытаясь унять сердцебиение. Часовня, друзья, братья – все исчезло. Я перенеслась в Лонгкросс, там была ночь. В голубом лунном свете Генри и я скользили по Длинной галерее, сняв обувь, высокомерные предки де Варленкуров смотрели со своих портретов на стене. Вместо голоса Аббата, читавшего все ту же проповедь, я услышала голос Генри в галерее: «В детстве мы частенько это с кузенами проделывали. Они близнецы, мальчик и девочка, немного меня моложе. Они тут молнией проносились. Так весело!»

Близнецы.

С лицом Генри.

Неужели де Варленкуры?

Я заерзала на скамье, судорога сжимала горло. Боялась, что меня стошнит. Снова пришлось как-то себя успокаивать. Нет, конечно же они не могут быть Варленкурами, это уж чересчур. И даже если они родственники Генри и выглядят точно прямиком из «Сияния»[43], это еще не значит, что и они – дьяволово семя.

Нет, уговаривала я себя, в СВАШ больше не приютится зло. Теперь мы — Средневековцы, все братья ведут себя просто прекрасно, и я научилась доверять Аббату. Я подняла глаза и посмотрела на читавшего проповедь Аббата. Он осуществил реформы, которые нам обещал, пусть и читает все ту же проповедь. Я следила, как он поправляет очки на носу, приступая к чтению из «Жития святого Айдана», лежавшего перед ним на пюпитре. Взяв себя в руки, я перестала смотреть на этих жутких близнецов, клонов Генри. Полностью сосредоточилась на истории оленя, которого святой Айдан сумел средь бела дня скрыть от охотников. Голос Аббата звенел, ясный, искренний, Аббат словно помолодел.

– «Благословенный святой, когда выжлецы подбежали совсем близко, дотронулся рукой до оленя и сделал его невидимым. Таким манером выжлецы, ничего не заметив, пробежали мимо, не коснулись зверя ни единым зубом, после чего Айдан вновь сделал оленя видимым для человеков, и шерсть его, и рога стали зримы, и олень отправился своим путем с миром».

Пока он читал, мое сердце прекратило так отчаянно стучать, знакомые слова помогли успокоиться. Аббат протянул руку, чтобы закрыть том жития, его рука на миг замерла поверх кожаного переплета. В этот миг над моей головой луч низкого зимнего солнца ударил в единственный кусочек окна, который не был окрашен, – там, где был изображен олень-невидимка. Луч света прошел через прозрачный бок невидимого оленя и достиг драгоценного камня на обручальном кольце Аббата, камень вспыхнул огнем. Как «В поисках утраченного ковчега», когда Индиана Джонс находит Колодец Душ благодаря лучу дневного света.

Драгоценный камень Аббата – рубин, цвета крови из жил, цвета предписанных формой СВАШ гольф. В луче солнца рубин превратился в световой меч. И тут я увидела, что кольцо-то не обручальное. Оно больше походило на перстни пап и королей. Такое кольцо целуют подданные, принося присягу. Это знак главы чего-то – церкви. Королевства.

Секты.

Загремел орган, мы поднялись, чтобы спеть завершающий мессу гимн.

Пронзительные голоса школьников звенели у меня в ушах, и под эти звуки обрывки мыслей и воспоминаний вдруг начали складываться в моей голове.

Олень святого Айдана сделался невидимкой средь бела дня.

Аббат не носил перстень с печаткой, но у него на том же пальце было кольцо.

Никто никогда не видел жену Аббата.

В охотничьем журнале было написано: «Мастер Охоты, Ролло де Варленкур».

Брат Скелтон подчеркивал разницу между: «Ганнибал вел войну со слонами» – и «Ганнибал вел войну, со слонами». Запятая, говорил брат Скелтон, очень важна, она меняет смысл предложения.

Мастер Охоты и Ролло де Варленкур – два разных человека, а не один и тот же.

Я таращилась на Аббата, пока у меня слезы на глазах не выступили, я не в силах была поверить тому, что нашептывали мне мои собственные мысли. Потом я перевела взгляд – перед глазами все расплывалось – на те ряды, где сидел младший класс.

И безусловное знание обрушилось на меня.

Близнецы-блондины в предвыпускном.

Оба – клоны Генри де Варленкура.

Тиша сказала, раньше у нее с ними отношения не складывались, но теперь все хорошо.

Тишу куда-то пригласили на Юстициум.

Напоследок Генри сказал: «Наш Порядок сохранится, пусть и без меня».

Эти бессмысленные обрывки проносились в моей голове, один цветной осколок за другим, пока не сложились в ясную картину. Я с трудом дождалась, пока допоют псалом, ухватила Шафина и Нел за руки и потащила их во двор. С отчаянно бьющимся сердцем я спешила к колодцу Паулина, за четыре зеленых лужайки от всех прочих обитателей школы, где я могла им все рассказать. Рассказать, что последние слова Генри де Варленкура были полной, пугающей правдой.

КОНЕЦ?