Все братья покинули школу до Рождества. Ради соблюдения приличий устроили большое прощальное собрание, каждому подарили золотые часы с девизом Festina lente. Вся школа пропела им ту дурацкую песенку: «Они все прекрасные парни». Только Шафин, Нел и я не пели.
На Рождество отец Нел, жизнерадостный северянин в новеньком костюме и с кучей драгоценных аксессуаров, приехал за ней на золотом «Роллсе» и подарил Шафину и мне по новенькому «Саросу 8» только за то, что мы оказались такими хорошими друзьями для его дочери. Телефон был дивный, цвета розового золота и толщиной с картонку. Но я закрыла ящик Пандоры. Став Средневековцами, мы смягчили неписаные правила насчет использования телефонов и компьютеров, и все же я не забывала Генри, который так ненавидел современный мир, что не смог в нем жить. Я решила почаще оставлять телефон в ящике стола и поменьше отвлекаться от Реальной Жизни.
Тем более что в Реальной Жизни у меня был Шафин.
Читатель – теперь мы с ним были парой.
С его отцом я тоже познакомилась летом, я побывала в Раджастане, в его доме в горах Аравали над горным поселением Гуру Шикар. Сначала я никак не могла мысленно соотнести принца Аадхиша Бхарамал Качваха Джадиджу, достойного седовласого индийского джентльмена, и того запуганного подростка, о чьей судьбе я сокрушалась в библиотеке Лонгкросса. Но я старалась понравиться ему. Я очень надеялась, что мы с ним подружимся, – не только потому, что я рисковала жизнью в том числе и за мальчика, которым он некогда был, но и потому, что мы с Шафином… Да, все хорошо: Аадхиш и в самом деле ко мне проникся. Он был любезен, улыбчив, и пожить в его дворце – это было замечательно.
Целое лето с Шафином, он в белой рубашке, я в воздушном платье, мы бродили по дворцовым садам с белыми павлинами, фонтанами, тиграми, точно Жасмин и Аладдин в – ну да, в «Аладдине».
А осенью вернулись префектами в школу, совсем не в ту школу, какой она была, когда мы поступали.
Аббат сохранил все лучшее, традиции старинного учебного заведения, основанного святым Айданом Великим, и устранил все дурное, в том числе кровожадный культ с охотой на одноклассников.
Я вышла к колодцу Паулина, и долго ждать не пришлось – вот уже Шафин и Нел пересекают двор с разных сторон. Их гольфы можно было разглядеть даже отсюда – став Средневековцами, мы избавились от предписанных красных. Я выбрала серебристые с узором в виде черно-белых кинохлопушек. Нел дерзко натянула шокирующе-розовые чулки от Шанель с золотым логотипом – маленьким двойным С. Шафин предпочел тигриные полоски, и я всегда при виде этого узора улыбалась, вспоминая историю про «сына тигра».
И вот мы стоим рядом, все трое, вдыхаем осенний воздух, впереди длинные выходные, Юстициум первого семестра. Впервые за сотни лет никто не поедет в Лонгкросс или в иной знатный замок, чтобы там превратиться в добычу на охоте, стрельбе или рыбалке. Все дети разъедутся по домам, как и должно быть. Я и сама ехала к папе, в новую квартиру на Салфолд-квейз рядом со студией Би-би-си. Посреди современного пейзажа из стекла и железа. Ни холмов поблизости, ни деревьев, ни леса.
Колокол зазвонил, призывая на церковную службу, ученики по двое, по трое заспешили через двор в часовню. Кто-то помахал мне – новенькая по имени Тиша. Я была с ней немного знакома, она оказалась в первой партии учеников, набранных на стипендию де Варленкура, которую учредил в школе Аббат. Я машинально помахала в ответ, и Тиша поспешно зашагала к нам. Я невольно вздохнула – так хорошо было втроем, совсем не хотелось видеть кого-то еще. Но ведь не могла же я просто прогнать Тишу. Она была единственной чернокожей девочкой в школе, я сразу взяла ее, так сказать, под свое крыло. Старалась быть для нее старшей подругой, которой мне так недоставало, когда я сама только что поступила в школу. И если теперь ее отшить, то чем я лучше белокурых средневековых бестий? Я повернулась к ней и растянула рот в улыбке.
– Привет, Тиш, – сказала я. – Как дела?
– Великолепно! – воскликнула она, и меня даже чуточку смутил такой восторг.
– Правда великолепно, – повторила она.
– Точно? – спросила я.
– Точно! – ответила она, и ее лондонский акцент сделался еще слышнее. – Похоже, я поднялась на новую ступеньку. Те ребята, из-за которых я переживала – близнецы, – мне кажется, они стали ко мне хорошо относиться.
Она прямо вся светилась изнутри.
– Отлично, – сказала я. – Это и правда хорошая новость.
Я понимала, понадобится время, пока новые стипендиаты приживутся в школе, но надо отдать должное Аббату, он правильно приступил к делу.
– Куда-нибудь едешь на Юстициум?
– О да! – выдохнула Тиша, но пояснять не спешила.
– Будем ждать фоток на «Инстаграме», – сказала я.
Она слегка нахмурилась.
– Нет, – сказала она. – Вряд ли. Я тебе лучше открытку пошлю.
– Супер, – кивнула я. – Веселись.
Она улыбнулась – у нее была прекрасная, сияющая улыбка.
– Спасибо, думаю, мне понравится.
И тут колокол зазвонил с удвоенной частотой, это означало, что до начала службы осталось пять минут. Тиша развернулась и побежала следом за одноклассниками. Я пошла за ней – задумчиво.
В часовне многое переменилось, и в то же время все было как прежде. Мне припомнилась прошлогодняя служба в то утро, перед отправлением в Лонгкросс. Тогда мы трое сидели в часовне кто где. Теперь мы не одиноки, пусть и сплотила нас тяжелая история. Случайно мы устроились там же, где я сидела в прошлый раз, – прямо под витражом с изображением святого Айдана и оленя. Белый олень смотрел на меня, пока длилась служба, смотрел почти так, как бедняга Джеффри.
Год назад мы сидели тут в черных тюдоровских плащах. Теперь перед нами в коричневых мантиях сидели новые братья. Аббат, как и год назад, поднялся, чтобы прочитать проповедь. В который уж раз предстояло выслушать речь об основателе школы Айдане и его олене. «День сурка». Мысли мои бродили где-то. Я слегка повернула голову, чтобы рассмотреть витраж со святым, но вместо этого мой взгляд, как и год назад, уперся в чей-то идеальный светловолосый затылок. Раковина уха, коротко остриженные блестящие волосы, черный воротник тюдоровского плаща. Сердце замерло.
Генри де Варленкур.
Нет, конечно же это не он. Я резко себя одернула: «Не дури, Грир!» Этот парень не мог быть Генри, пусть он со спины и был на него похож, но он помельче, и сидел он с предвыпускным классом, где Тиша, он на год меня моложе. Я перевела взгляд на девочку рядом с ним, и сердце снова пропустило удар. Вылитая Шарлотта – со спины. «Да тебе опять мерещатся призраки», – сказала я себе. Попыталась встряхнуться, но не могла оторвать взгляд от этой пары. И тут, словно почувствовав, как я буравлю взглядом их затылки, оба обернулись – и кровь застыла в моих жилах.
У обоих лицо Генри.
Не только у парня – у девушки тоже.
Одно мгновение они смотрели на меня с пугающе одинаковым выражением лица. Потом оба одинаково усмехнулись – в точности как Генри год назад.
