Но когда у них будут гости, Дженнифер придется делать вид, что они с мужем прекрасно ладят. И если она будет в обществе гостей каждый день, то их отношения и дружба наверняка восстановятся.
Дружба — вот что ему от нее нужно. Ему нравилось ее общество, и теперь он даже дня без нее не представлял. Она была нужна ему, как алкоголь, а может, даже больше. Временами ему казалось, что он без нее просто не выживет. Его влечение к ней не утихало, но он решил не давать себе воли. Они могут стать друзьями, и только. Ее дружбы ему будет вполне достаточно.
Он надеялся использовать этот визит и возобновить беседы с ней, но ему претила даже сама мысль о том, чтобы притвориться влюбленным. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что она будет непреклонна.
— Дженнифер, — нерешительно начал он, — я только хотел…
— Я знаю, чего вы хотели, — презрительно фыркнула она. — Вы из гордости намерены показать меня вашим гостям, хотя на дух меня не переносите. Прекрасно, я буду вежлива с вами на протяжении всего этого визита. Полагаю, что могу рассчитывать по меньшей мере на взаимность.
— Благодарю вас.
Что ж, он хотя бы получит возможность говорить с ней и находиться в ее обществе. Может быть, тогда он своими словами и поступками сумеет убедить ее, что сожалеет о своих оскорбительных словах.
Прошла еще одна длинная неделя, неделя растущего отчуждения между Дженнифер и Греем. Дженнифер проводила время за игрой на клавесине, но какую бы тему она ни начинала, та всегда переходила в ее рождественскую мелодию — подарок Грею. Еще она ездила верхом по лесу, тщательно выбирая время, когда муж был занят делами по управлению имением. Меньше всего ей хотелось бы встретиться с ним где бы то ни было.
Как-то во второй половине дня, занятая мыслями о своей неудавшейся семейной жизни, она ехала верхом по лесу. Уильям трусил рядом. И вдруг, заслышав приближающийся топот копыт, она в испуге подняла голову. Навстречу ей с головокружительной быстротой скакал Грей на своем жеребце. Поравнявшись с ней, он резко осадил лошадь.
— Вы хотя бы понимаете, что делаете, черт возьми! — взревел он в ярости.
Остановив свою серую в яблоках кобылку, Дженнифер в изумлении захлопала глазами. Она привыкла к его грубым выходкам, но сейчас не понимала, что вызвало такую вспышку его гнева. Помимо всего прочего, до сих пор он избегал встреч с ней. Что же заставило его выследить ее и начать эту ссору именно сегодня?
— Что… что вы хотите этим сказать?
— Слезайте с кобылы! — пророкотал он. Дженнифер в недоумении посмотрела на него. Она ехала на той же серой кобылке, что и всегда. — Слезайте сейчас же, или я сброшу вас с седла!
Поняв, что от нее требуется, но тем не менее весьма озадаченная, она слезла с седла и стояла, глядя на него.
— Почему это вы так неразумно себя ведете? — вспыхнула она.
— Неразумно? — разозлился Грей. — Как раз наоборот, я-то поступаю очень разумно. Если я еще раз увижу вас верхом на этой кобыле, пока вы в таком состоянии, я покажу вам, что такое на самом деле неразумный муж!
— В каком… состоянии?
Грей взорвался:
— Вы что, и впрямь не понимаете? Ведь стоит вам упасть — и вы потеряете ребенка!
Дженнифер в ужасе уставилась на своего мужа. Такого с ней прежде не бывало. Как же она могла рисковать жизнью самого дорогого для нее существа? При мысли об этом внутри у нее все похолодело.
— Да, — тупо ответила она, — я и не подумала об этом.
— Вы можете лишиться ребенка, — все еще сердито сказал Грей. — И сами рискуете погибнуть. Бывает, что женщины умирают при выкидыше, Дженнифер! Вы что, хотите этого?
Дженнифер все больше раздражал его деспотический тон. Теперь она понимала, что поступала глупо. Но с чего это он стал таким добродетельным? И какое ему дело после всего того, что он ей наговорил, когда она сообщила ему о беременности?
— А что это вас так тревожит? — с издевкой спросила она. — Вы же сказали, что ребенок вам не нужен, и вы определенно не переносите меня. Если я упаду с лошади, то у вас сразу же исчезнут все проблемы, разве не так?
Лицо Грея вмиг потемнело.
— О чем это вы? Стараетесь, значит, избавиться от ребенка?
Дженнифер наконец-то поняла, в чем дело.
— Да нет же, конечно, нет, — сказала она примирительным тоном. — Просто я не…
— Вы нарочно пытаетесь добиться выкидыша, — настаивал Грей, словно бы не слышал ее протеста и хотел осудить ее за те слова, что она произнесла. — Черт возьми, Дженнифер, и как только вы додумались?
— По-вашему, я пыталась избавиться от ребенка? Да я просто не подумала.
Грей смотрел на нее сверху вниз, бешено вращая глазами.
— Может быть, и не подумали. А может быть, и не заботились о ребенке. В любом случае у вас больше не будет такой возможности. Рабы в конюшне получат указание не позволять вам ездить на кобыле до тех пор, пока не родится ребенок. Вам больше не ездить ни на одной лошади из моей конюшни, пусть даже самой смирной, до самого его рождения.
— Как вы смеете!..
— Смею, — перебил он ее решительно, — потому что вы носите моего ребенка и моего наследника. Ваше дело — сберечь его. И так как вы пренебрегаете своей обязанностью либо по глупости, либо по беспечности, я вынужден вмешаться. Не пытайтесь даже сесть на лошадь, пока не родится ребенок! — Глядя на ее возмущенное лицо, он добавил тихим голосом, в котором явно слышалась угроза: — И не вздумайте ослушаться меня, Дженнифер! В противном случае вы горько пожалеете, поверьте.
С этими словами он круто повернул жеребца и пустил его галопом по тропе, ведя за собой ее кобылку. А Дженнифер, вне себя от злости, пешком направилась к дому.
Грей между тем был очень встревожен. Когда Дженнифер в первый раз сказала ему, что она в положении, он испугался перспективы стать отцом. Отец из него явно получится никудышный, гораздо хуже, чем его собственный. Теперь же он понял, что обрадуется ребенку, мальчику, который будет носить его имя, или девочке, которая станет сидеть у него на коленях, а он станет ее баловать нарядами и куклами. Явившись на конюшню и узнав, что Дженнифер уехала верхом и подобные прогулки она совершает втайне от него, он понял, что на самом деле дорожит наследником. И мысль о том, что он будет отцом, стала для него главной.
И то, что именно Дженнифер носит его ребенка, возможно, было еще важнее. Мысль же о том, что жена может пострадать в ее состоянии, оказалась невыносимой. Он рисковал самым дорогим — ребенком… И женой.
Вот уже год, как она незаметно завоевывала его душу и теперь стала дорога для него. Несмотря на все его усилия держаться от нее подальше, он жил только их короткими встречами. Может быть, ему следовало бы сказать ей все, сказать, как много она значит для него, сказать, что именно она стала причиной его готовности возвратиться к жизни. Она стала для него светом во тьме, звездочкой во мраке, и он так долго этого ждал!
