1
— К этому платью идеально подойдут мои сережки, — ласково приговаривает мама, перебирая мои локоны в тщетной попытке соорудить праздничную укладку. — Примеришь, Мариш?
Так мама деликатно намекает, что неплохо разбавить праздничным настроением мой незамысловатый образ: уютное платье-свитер и плотные бежевые колготки ему в тон. В воздухе ощутимо витает атмосфера Нового года, за окном идет снег, в загородном доме родителей есть большая пушистая елка, камин и и кресло-качалка, а потому кружка с глинтвейном и милые вязанные носки кажутся мне гораздо более уместным аксессуаром, но я не хочу обижать маму отказом. Каждый год двадцать пятого декабря вся наша семья и близкие друзья собираются в родительском доме на негласные проводы уходящего года. Волгины, то есть мы, славимся дружелюбием и общительностью, а потому празднование получается многолюдным и веселым.
Под ободряющим взглядом мамы я по очереди вдеваю в уши серебристые змейки и смотрюсь в зеркало. Через неплотно прикрытую дверь с первого этажа доносятся чоканье бокалов, густой бас папы и взрыв смеха. В животе начинает восторженно покалывать, и я невольно жмурюсь от расплывающейся улыбки. Несмотря на то, что в этом году мне исполнилось двадцать и верить в Деда Мороза уже не по возрасту, предновогодние недели всегда ассоциируются у меня с чудом. Я жду его, когда вижу, как скупают елочные шары, гирлянды и зеленый горошек в супермаркете; когда ловлю ртом падающие снежинки, когда слышу бессмертную Jingle Bells и когда стряхиваю утренний сугроб с капота своего Мини. И пусть чуда не происходит, каждый Новый год я все равно его жду.
— Сегодня Марго, наконец, познакомила папу с Денисом, — заговорщицки говорит мама, понизив тон, словно нас кто-то может подслушать. — А он привел с собой своего младшего брата Олега.
Моя старшая сестра Маргарита почти год состоит в романтических отношениях, и сегодня впервые решила официально представить своего избранника, после того как он сделал ей предложение во время совместных выходных в Амстердаме. О таинственном незнакомце нам с мамой известно лишь то, что ему тридцать шесть, его работа связана с финансовыми инвестициями, и Марго с ним очень счастлива. А если с ним счастлива моя единственная и любимая сестра, то Денис имеет в моих глазах нескончаемый кредит доверия.
— Ну что, пойдем вниз? — мама мягко обхватывает меня под локоть и тянет к двери. — Не хочу пропустить все лучшие шутки папы.
Уже с лестницы нос приятно щекочет аромат веселья, шампанского и мандаринов, из гостиной доносится возбужденный гул голосов. Народу по обыкновению собралось много: папин лучший друг, светило питерской кардиохирургии Эдуард Георгиевич Ольшанский с семьей, наши соседи Маратовы, мамина сестра Ирина с новым мужем, Варвара и Диана, мои бессменные приятельницы со школьной скамьи, несколько маминых студентов, которые уже лет пятнадцать как таковыми не являются, друзья Даниила, лучшая подруга Марго, Карина с компании очередного ухажера. Независимо от возраста и рода занятий вся эта разношерстная публика из года в год гармонично и весело проводит время вместе в нашем доме: запускают в воздух салюты, поют песни и жарят шашлыки.
— Я пойду поищу папу, — мама в последний раз поправляет мне волосы и треплет по плечу. — Проследи, чтобы Варвара не налегала на шампанское, иначе нам грозит преждевременный сеанс караоке.
Я с любопытством оглядываю присутствующих, ища новые лица, и не могу не заулыбаться, когда вижу грациозную фигуру сестры. Марго работает главным юристом крупной питерской фирмы, но с тем же успехом могла бы сделать карьеру телеведущей или модели. Она принадлежит к числу женщин, от природы наделенных даром выглядеть сногсшибательно при любых обстоятельствах. Высокая аристократичная блондинка, сестра, скорее, является моим антиподом. Мои волосы непослушные и темные, рост средний, а черты лица далеки от общепринятых идеалов красоты. И нет, я совсем не комплексую по этому поводу, напротив, люблю свою несовершенную внешность, в особенности глаза: цвет достался мне от мамы — небесно-голубые, способные темнеть до грозовой синевы.
Сестра громко смеется, упираясь изящной рукой о плечо мужчины, стоящего рядом. Он среднего роста, у него светлый коротко стриженный затылок, крепко сбитый торс под темной рубашкой. Я чувствую легкий укол разочарования: в моем представлении избранник Марго был темноволосым или как минимум шатеном, и непременно высоким. Я тут же укоряю себя за эти мысли: разве внешность имеет значение, если сестра с ним счастлива?
— Не принесешь из подвала еще папиной настойки, Мариш? — мама, шествующая из кухни с блюдом канапе в руках, задорно мне подмигивает. — Без плясок вокруг елки сегодня точно не обойтись.
Я машу рукой брату, стоящему в обнимку со своей очередной стервозного вида девушкой, и развернувшись, иду к чулану, где хранится батарея всевозможного домашнего спиртного, любовно замешанного папой. Настойки — это его хобби последние два года, и между собой с сестрой мы шутливо зовем его самогонщиком. Остановив свой выбор на дымчато-изумрудной бутыли с надписью «Кедровая», я иду к лестнице. Ступеньки поскрипывают под ногами, аккомпанируя зазвучавшей в гостиной мелодии, и где-то совсем близко слышится незнакомый мужской голос. Я невольно замираю и напрягаю слух, очарованная его тембром. Он глубокий и вибрирующий, от его звука я испытываю странное чувство умиротворения и восторга. Судя по одностороннему монологу, я становлюсь свидетелем чужого телефонного разговора, но не нахожу в себе сил уйти.
— Все завтра, Борис. Не паникуй раньше времени, это ни к чему хорошему не приводит. Ребята толковые, уверен, что не подведут.
Понятия не имею, о чем идет речь, но тоже преисполняюсь уверенности, что «ребята не подведут».
Я заставляю себя выйти из слухового транса и, быстро преодолев оставшиеся ступеньки, выхожу в коридор. В нем темно и я машу рукой, ругая нерадивый сенсор движения, который в очередной раз отказывается меня слушаться. Нужно будет напомнить папе его заменить. Где-то слева от меня доносится едва различимый шум, и я невольно ойкаю, потому что на мое предплечье ложится теплое прикосновение.
— Я просто хотел убедиться, что мне не показалось, и я здесь не один, — звучит рядом с моим ухом тот самый голос, отдаваясь в животе щекочущей вибрацией.
— Сенсор, — я пытаюсь рассмеяться, но он неожиданности и волнения смех выходит немного натянутым. — Работает, как ему вздумается.
Кажется, мой сосед по темноте тоже машет рукой, потому что до меня долетает легкое дуновение разгоняемого воздуха и аромат его туалетной воды. Она терпкая, явно дорогая, очень мужская и идеально гармонирует с его голосом.
От резко вспыхнувшего света я жмурюсь и, быстро поморгав, открываю глаза.
— Ты еще и с ценной ношей. Если бы она разбилась, я себе не простил.
В течение секунды я разглядываю вышитый логотип темно-синего джемпера и поднимаю глаза выше. Прослеживаю загорелую шею с темной неровностью щетины, волевую челюсть, улыбающиеся губы и нос с небольшой горбинкой. Нахожу глаза: синие, бездонные, искрящиеся вопросительным любопытством, и крепче сжимаю стекло бутылки. Обладатель баритона, помимо своего утонченного запаха, оказывается высок и вызывающе красив.
