– Будет вызволять их из-под ареста. Правильно. – Томас попытался улыбнуться.
– Вы по-прежнему вместе?
– Да. Ну да.
Томас обвел глазами помещение. Шведский следственный отдел сильно отличался от того, что можно было увидеть дома в центральном участке. Тут была светлая и просторная комната, на письменных столах царил образцовый порядок, перед каждым служащим стоял персональный компьютер, а сами они были при галстуках. Ни дать ни взять – филиал какого-нибудь банка. Карл предложил выпить кофе, и они вышли в коридор к автоматам, чтобы налить себе по стаканчику. Дожидаясь, когда кофе нальется, Карл рассказал ему про свое очередное повышение, в результате которого он теперь возглавляет национальный отдел информационных технологий.
– На самом деле наши клиенты – это все те же лица. Преступники продолжают свою деятельность, только теперь они перекочевали в Сеть, о каких бы направлениях ни шла речь – проституции, торговле людьми, мошенничестве. Даже рокеры обзавелись айподом. – Он усмехнулся и, взяв чашки, направился с ними обратно на рабочее место. – Но, по крайней мере, мне больше не надо гоняться за ними ночью по улице. Сам знаешь, какое мучение топтаться под открытым небом.
Томас кивнул. Вместе они вернулись в кабинет и расположились за письменным столом Карла.
– Ну а как ты?
– Все по-старому, без повышений. Я по-прежнему топчусь по улицам, – сказал Томас, изображая улыбку.
Карл ткнул кружкой в сторону Карла.
– Вы, датские полицейские, позволяете себе одеваться понебрежнее. С этакой щетиной ты прямо похож на рок-звезду. У нас бы это никогда не прошло, – с усмешкой сказал он, отхлебнув кофе.
– Да уж. Я заметил, что у вас тут принят дресс-код. – Томас почесал свою щетину и улыбнулся. – Но если спросишь моего шефа, то поймешь, что я отнюдь не числюсь в кандидатах на звание лучшего полицейского года.
– Странно! Я помню, как ты выделялся на курсе. – Карл достал из коробочки бумажную салфетку и подложил ее на стол, прежде чем поставить стаканчик. – Расскажи мне поподробней о том деле, о котором упоминал по телефону.
– Я ищу литовскую девушку, которая пропала в две тысячи десятом году. Она была проституткой, и многое указывает на то, что ее продали и через посредника переправили в Швецию.
– Подобно множеству других девушек, как я с сожалением вынужден констатировать. В последние годы на нас хлынул настоящий поток проституток.
– Мне казалось, у вас запрещены секс-услуги. Неужели этот закон совсем не действует?
Карл откинулся в кресле:
– Проклятый запрет! Это какая-то чертова выдумка! Раньше у нас был контакт с девушками и сутенерами. Теперь же мы их всех распугали. Мы не знаем, что происходит в этой среде, а девушки вовсе лишились защиты. Они беззащитны перед насилием, перед садистами и всяческими извращенцами. В довершение всего у нас объявился психопат, который ходит на свободе, имея на совести несколько убийств. Он выбирает своих жертв среди проституток и делает из них, прости господи, чучела. – Карл возмущенно тряхнул головой.
– Тот, что оставляет девушек на свалке?
– Ты знаком с этим делом?
– Прочел об этом сегодня утром в газете «Экспрессен».
– Так в чем тебе нужна помощь? – спросил Карл.
– Я подумал, может быть, в ваших данных есть сведения о девушке, которую я разыскиваю?
– Ты с официальным запросом? – Карл строго глянул на Томаса.
– Нет, – с сожалением развел руками Томас. – Я знаком с ее матерью, и только.
– Ты знаешь, сколько девушек пропадает каждый год?
– Порядочное число, как известно. И все-таки мне очень нужна твоя помощь.
Карл погладил галстук, который лежал на его круглом животе, как дохлая змея.
– Но если тут не полицейское расследование по всей форме, то…
Томас подался вперед:
– Единственное, о чем я прошу, – это чтобы ты пропустил имя и данные через систему и проверил, есть ли у вас какие-то сведения о ней. Вдруг что-нибудь найдется, что указывало бы на ее местонахождение или на то, что с ней случилось.
– Я, конечно, сочувствую тебе, но прежде, чем искать ее, мне нужно иметь в руках конкретное дело или официальное обращение от датской полиции. Мне самому случалось увольнять подчиненных и за меньшие нарушения. Система ведь существует не для частного пользования, какими бы благородными мотивами мы при этом ни руководствовались. – Он опять строго посмотрел на Томаса.
– О’кей, понимаю.
Карл мельком взглянул на наручные часы, давая знак, что их короткая встреча подходит к концу.
– Человека, которому ее продали, звали Славрос. Тебе это имя что-нибудь говорит?
– Владимир Славрос?
Томас кивнул.
– Насколько надежны эти сведения?
– Весьма надежны. У меня есть свидетель из числа соучастников.
– То есть свидетельские показания или признание относительно этого обстоятельства?
– Ни то ни другое. И я сомневаюсь, что когда-нибудь его получу. Члены восточноевропейских банд, орудующих в Копенгагене, не славятся доносами на своих.
– И здешние тоже. – Сложив ладони, Карл задумчиво поднес к губам кончики пальцев. – Как ты думаешь – девушка даст свидетельские показания против Славроса, если мы ее найдем?
– Такое вполне вероятно.
– В этом случае мы охотно бы с ней поговорили.
– Для начала надо, чтобы ты включил компьютер, – сказал с улыбкой Томас и кивнул в сторону экрана.
Карл тяжко вздохнул:
– Какие данные на нее у тебя есть? – Он сел за клавиатуру.
Томас быстро сообщил ему данные Маши, и Карл ввел их в компьютер. Через секунду на экране высветился ответ: «Совпадений не найдено».
– Вряд ли стоило рассчитывать на такую удачу.
– Это почему же?
Карл повернулся к нему вместе со стулом:
– С тех пор как я тут работаю, мы все время пытаемся засадить Славроса.
– Это не просто, верно?
– Я сам, Даль и Линдгрен, – сказал Карл, указав на двух своих помощников, которые сидели за столами напротив. – Мы потратили на него не одну тысячу рабочих часов.
Оба сотрудника кивнули Томасу, оторвавшись от экранов.
– Так отчего же вы до сих пор его не поймали?
Все трое дружно хохотнули.
– Славрос – ловкач и умеет выкручиваться, – ответил Линдгрен, ровесник Карла, с большими выпуклыми губами и гладко причесанными на косой пробор волосами. – Он всегда действует через подставное лицо.
– А в тех редких случаях, когда нам уже удавалось выдвинуть обвинение, – добавил Карл, – никто не осмеливался дать против него свидетельские показания.
