Я уклонилась от объятий.
— Говори что хочешь. У меня теперь есть на тебя управа.Ладно, смотри, способен ли ты оторвать себя от стула, чтобы пойти поесть?
Оказалось, что не способен и даже пальчики не помогли.Разочарованная, я в конце концов заказала пиццу. Мы ели и разговаривали, но приэтом оба пребывали в своих мирах. Он со своими персонажами в местах, куда мнене было доступа, а я в мыслях об амброзии. Вдруг я начала хохотать.
— Что? — уставился он на меня.
Я рассказала ему об амброзии и ее действии. Новость поразилаего, но у Сета было время убедиться во множестве сверхъестественных явлений,происходящих в мире. Я закончила свою историю на том, что Картер с Джеромомсобираются что-то предпринять. Но не стала упоминать, что мне в этом деле тожеотведена большая и опасная роль. Зачем его беспокоить, если я сама толкомничего не знаю?
— А смеялась я, представив себе, как бы амброзияподействовала на тебя.
— Что здесь смешного? Может, я стал бы клепать покнижке в неделю.
— Да, но больше бы я тебя не увидела. Ты бы никогда немылся и не стригся. Борода у тебя отросла бы до пояса, и ты сидел бы,склонившись, в темноте и чахнул в своей футболке с Панки Брюстер.
— Это не смешно. Именно так я планирую свою жизнь напенсии. Кроме того, если бы я собрался носить следующие пятьдесят лет одну и туже футболку, то выбрал бы ту, что с Флэшем Гордоном[5].
Обдумывая дальнейшие слова, он нахмурился:
— Проблема Дага имеет волшебные корни… — Онпокачал головой. — С ума сойти. Просто ужас. Они действительно способныему помочь?
— Они сделают все, чтобы ему помочь. Особенно Картер.
— Ты всегда очень ему доверяешь. В этом есть некотораяирония, учитывая обстоятельства.
Действительно, но снова я обнаружила это, будто впервые.Похоже, я готова была признать, что, хотя должна быть на стороне Джерома, намоей стороне последнее время стоит именно Картер.
— Что ж, — улыбнулась я Сету, — если неверить ангелу, кому же тогда верить?
После обеда его снова позвала муза, и я, не в силах ейпротивиться, отпустила его. Интересно, смог бы Сет встречаться с кем-то, нелюбящим его книги? Немногие женщины выдержали бы это состязание. Да и мне самойэто было подчас ой как нелегко. Достаточно трудно выносить его равнодушие кмоим любимым радостям жизни — танцам, например. Да и его пренебрежение кмелочам тоже задевало меня.
Принимая все это как жертву во имя большего блага, явернулась к разбору книг, но мысли мои вертелись вокруг Алека и того, какдобраться до «викторианского поэта» с обложки «GQ». Поймать Дага вечеромнепросто, но я увижу его завтра на работе. Однажды он предлагал мне дать номерАлека; будем надеяться, что не откажется и на этот раз.
Я закончила часа в два ночи. Все книги обрели надлежащиеместа на полках в кабинете и гостиной. Я расставила их по авторам и жанрам так,что заслужила бы похвалу и в «Изумрудном городе». Теперь в кабинете появилосьместо для письменного стола.
А в спальне Сет продолжал в темноте стучать по клавишам,освещенный лишь мерцанием монитора. Я снова поцеловала его в щеку и, вымотаннаядо предела, отправилась спать в его постель.
Через несколько часов я проснулась от поцелуя в щеку.
— Привет, — сонно пробормотала я и потянула Сета впостель. — Ты внушаешь не игривые мысли.
Он поцеловал меня в нос. Утренний свет отбрасывалмедно-красные блики на его спутанные волосы и вечную щетину. Он с нежнойулыбкой разглядывал меня…
— Ты разобрала мои книги. Все до одной.
— Вот именно. Какой ужас! Если бы кто-нибудь в«Изумрудном городе» узнал, что я работала спустя рукава, меня бы уволили.
Он свернулся рядом и положил на меня руку.
— Ты так добра ко мне, Фетида, если учесть, какимидиотом я иногда бываю.
— Не смей говорить гадости про моего любимого писателя!А то придется тебя вырубить.
— Буду иметь в виду. Я терял подружек и за меньшее, чемнатворил прошлой ночью.
— Не так уж ты был ужасен. Мне случалось видеть тебя ипохуже.
Я поднялась повыше на подушке.
— Кстати, а сколько у тебя было подружек?
В уголках его глаз появились веселые морщинки, отчего онстал еще привлекательней.
— Клянусь, все только чтобы собрать материал для книг.
Какая ирония — вечно я влюбляюсь в творческих людей.Давным-давно была замужем за мужчиной, который временами, могу поклясться,любил свою музыку больше, чем меня. А я одновременно любила и ненавидела этуего страсть. Подобные же сценарии с другими смертными повторялись на протяжениивеков.
— Как получилась глава? — спросила я, еще большевзъерошив ему волосы.
— Хорошо. Даже грандиозно.
Я встретила его мечтательный взгляд.
— Не думаю… не думаю, что тебе захочется читатьрукопись, пока я работаю над ней, а? Увидеть, как продвигается работа?
Я застыла, поняв, сколь драгоценный подарок он мнепредлагает. Однажды Сет сказал, что никому не позволяет читать черновики. Емуне нужна ответная реакция, способная повлиять на творческий процесс. И толькокогда ему казалось, что законченная рукопись близка к совершенству, онпоказывал ее в издательстве. Так что его предложение и взволновало, и тронуломеня.
— Нет, — нежно улыбнулась я. — Я так тебеблагодарна, но не хочу нарушать твой обычный порядок. Но может… может быть,когда у тебя будет вполне отшлифованный вариант, готовый для отсылки, я бывзглянула.
Он кивнул, тоже улыбнувшись. Что-то вдруг произошло междунами, не имевшее отношения к рукописям или расставленным книгам, но все-такивызванное и тем и другим.
— Вот, — сказал он, поднимая со стулаподнос. — Раз уж ты кормила меня вчера вечером.
Я взглянула на поднос, который он поставил ко мне на колени.Блины — с улыбающимися физиономиями — истекали кленовым сиропом. Отличныйкрепкий кофе. Даже вазочка с двумя фиолетовыми ирисами. Я тронула мягкийбархатистый лепесток.
— На кухне их не было. Тебе пришлось рано встать, чтобысходить за ними.
Он застенчиво покачал головой:
— Я вообще не ложился.
Поэтому я не удивилась, когда Сет лег рядом и тут же уснул.Я закончила изысканный завтрак, вымыла посуду и отправилась на работу, оставивзаписку с обещанием позвонить.
Пейдж и Уоррена в магазине снова не было, как будто онивообще здесь больше не работали. Когда пришел Даг, я взяла номер Алека —конечно, не обошлось без шуточек в мой адрес.
