ГЛАВА 1. В которой я ругаюсь с мамой, фактически начинаю ненавидеть мою любимую крёстную, и всё-таки еду в этот злосчастный колледж— Мама, я не хочу быть горничной, — орала я на свою родительницу. — Чего ты ко мне пристала?
— Зарина, я сказала, что ты поедешь с крёстной в этот колледж и точка, — мать хлопнула дверью, а я, насупившись, залезла в кресло и поджав под себя ноги, уткнулась в колени.
Когда она вчера сказала, что я поеду учиться в Колледж Гостиничного Бизнеса, я не совсем поняла, что это за зверь такой. Название-то, какое пафосное. Полезла в интернет, почитала. Учат в таких колледжах на уборщиц гостиниц. Обалдеть!
Вот это удовольствие, отучиться два года и потом полы мыть и пыль оттирать. Мне в тот момент показалось, что моя мама совсем свихнулась. Ей было без разницы, где я буду учиться, главное учиться. И платить за это не надо.
Да, я завалила ЕГЭ, да шансов поступить на бюджет у меня не было. Но я и не хотела поступать в этом году. Я просто не знала куда поступать. Сколько вариантов мы рассматривали, а вернее предлагала мама — меня не устраивало. Я планировала пойти поработать, переподготовиться и будущей весной пересдать экзамены. А потом подумать — куда поступать.
И какая нелёгкая принесла мою крёстную с её бредовой идеей об этом дурацком колледже. Нет, тётушку Лёку я очень люблю, её приезд это всегда праздник, и я, конечно же, не ожидала от неё такой подлости. Предложить мне поучиться в колледже на поломойку. У нас поломойкой можно пойти без образования, в любое место, в магазин, в офис.
Я сказала свое веское «нет». Только веса оно не возымело.
Моя мама, решила иначе. Она ведь лучше знает, как мне жить.
Три дня я ругалась, орала, отказывалась есть, но в итоге всё решили за меня. На меня накатила какая-то тупая апатия, что даже вещи я собрала на автомате и в полудрёме.
Сейчас сижу в поезде, и пытаюсь вспомнить, как я тут оказалась. Я совершенно не могу воспроизвести в памяти, как мы ехали на вокзал. Крёстная сидит рядом и мило улыбается, а я понимаю, что начинаю её ненавидеть. Чувства, хоть и притуплённые, но они клубятся, булькают внутри меня, медленно отравляя изнутри.
Два дня я провалялась на верхней полке, спускаясь вниз только в туалет и погрызть чего-нибудь. На самом деле аппетита не было, но тётушка Лёка заставляла, и приходилось подчиняться. Я знала, что мы едем к морю. И это была единственная радостная новость за последние дни. Чувствовала я себя какой-то варёной и пришибленной.
Черноморское побережье встречало нас солнышком и теплом. Да собственно чего ожидать от этой местности в конце августа.
— Зарина, — крёстная обратилась ко мне чересчур ласково, и я стала ожидала подвоха. — Тебе стоит переодеться, я приготовила одежду.
Я недовольно глянула на полку и обомлела. Там лежало какое-то старомодное платье, всё в рюшах.
— Я это не надену, — возмущённо скривилась я.
Поджав губы, тётя Лёка сердито хмыкнула, а надо заметить, сердитой я её не видела никогда, и строгим голосом, да, блин, стальным даже, заявила:
— Одевай, что говорят!
Я начала одеваться, было странное ощущение, будто это не я делаю эти движения, а кто-то другой руководит моим телом.
Выглядела я нелепо, как мне в тот момент показалось, но когда обернулась к крёстной, то обалдела ещё больше. Передо мной стояла благородная дама, сошедшая с обложки средневекового романа. Когда она успела соорудить эту замысловатую и высокую причёску, я даже представить не могла. Платье нежно сиреневого цвета, с кринолином, в тон ему небольшая шляпка, и кружевные белые перчатки. Я глянула на своё отражение в зеркале купе. Длинное платье на мне висело мешком, кринолин вообще начинался где-то на бёдрах.
Цвет. Цвет был приятный — нежно зелёный, благодаря которому в солнечный день мои глаза казались нереально зелёными. Волосы были непонятного мышиного цвета, видимо моё настроение так отразилось на внешности. Вообще я не раз замечала, как только я начинала расстраиваться, превращалась в какое-то тусклое чучело. И сейчас в этом дурацком платье, я себе казалась не просто чучелом, а фееричной уродиной.
— Повернись, — скомандовала крёстная. Я медленно повернулась, она помахала надо мной рукой, потянула за какие-то завязочки у платья, я почувствовала, как кринолин лёг на талию. Последним аксессуаром, который меня почти насмешил, стало неизвестно откуда взявшаяся шляпка в тон платью, и такого же фасона как у тётушки. Я уже представила это чудо, с сальными волосами и в шляпке.
— Запоминай — меня зовут Леокадия Андреевна, с этой минуты никакой тёти Лёки и крёстной для тебя не существует.
Сказать, что я опешила, ничего не сказать. Я совершенно не понимала, что всё это значит. Как зовут тётушку, я знала, но она всегда была тётей Лёкой, и к чему сейчас такие перемены. А она тем временем развернула меня к зеркалу, и я обомлела, увидев своё отражение, которое кардинально отличалось от увиденного ранее.
— Как? — вопрос соскочил с языка.
Куда делись мои патлы чуть ниже плеч. Это не моя причёска, и как она появилась на голове, что я даже не почувствовала. Шляпка была как вишенка на вкусном торте. И я себе нравилась. Я даже в лучшие времена и настроение, себе не могла нравиться, потому, что нос был слишком маленький, губы были пухлыми, ну может не сильно, но мне казалось что чересчур. Ещё эти ямочки на щеках, я их ненавидела. В школе, стоило хотя бы одной из них проявиться, учителя думали, что я улыбаюсь, а раз мне смешно, дуре эдакой, значит получай двойку, ну или просто орали. А они появлялись, даже когда я просто поджимала губы.
В общем, я себя не люблю, с внешностью не повезло изначально. Хотя моя мама утверждала, что я прихорошенькая. Но кроме зелёных глаз, в обрамлении густых ресниц, похвастаться было нечем.
— Всему своё время, — мило проворковала крёстная. — А сейчас мы выходим из вагона, нас ждут.
Выходили мы почему-то последними и совсем не в ту дверь, в которую вышли остальные пассажиры.
