нас видели вместе… или мы звонили друг другу.
— Я не понимаю. Мы друзья. Что изменилось?
— Я не хочу об этом говорить. У меня впереди напряженный день. Дети ждут. Я не хочу говорить об этом сейчас, хорошо?
Ральф тормозит и хватает меня за руку, останавливая. Я быстро выдергиваю руку из его хватки, пока никто не заметил. Слава богу, большинство детей уже в классе.
Я качаю головой.
— Не делай так больше.
— Я беспокоюсь о тебе. Вот почему мне нужно знать, в порядке ли ты. Я беспокоюсь о тебе как о друге.
— Это все, Ральф, серьезно? Ты беспокоишься обо мне только как о друге?
— С чего ты завела эту тему?
Он приподнимает идеально очерченные брови.
— Что изменилось? Ты ведешь себя странно.
Я вздыхаю.
— Ральф, прости. Это не твоя вина. У меня плохой день.
— В последнее время у тебя было довольно много плохих дней. Я волнуюсь за тебя.
— Я ценю это, но я в порядке. Да, в моей жизни сейчас кое-что происходит, но я должна разобраться с этим сама.
Если я расскажу Ральфу о том, что происходит, то могу только еще больше все усложнить, а если Джаред узнает, это приведет мужа в бешенство.
― Я должна идти. Увидимся, позже, хорошо?
Я начинаю уходить.
— Если тебе нужно поговорить, позвони мне. Я серьезно.
— Ладно, — лгу я и ухожу.
Глава 36
Я, понурая, выхожу из школы и сажусь в машину. Мой утренний разговор с Лилианой испортил мне настроение на весь оставшийся день. Я продолжаю прокручивать в голове ее слова снова и снова.
Кладу голову на руль, стараясь не давить слишком сильно. Все это время я думала, что это может быть Райан, что он все еще жив и жаждет мести. Хотя теперь знаю, кто мой мучитель, я не испытываю облегчения. Есть еще так много вопросов без ответа, событий, которые трудно связать с Лилианой. Человек в черном «Ниссане», например, был мужчиной. Может, она действует не одна?
Разбитая и растерянная, я завожу машину и еду в продуктовый магазин на нашей улице. Бросаю в тележку кое-какие основные продукты: молоко, хлеб, чай, яйца, фрукты и овощи.
Двенадцать минут спустя я держу в руках сумку с продуктами и стою перед домом Рут. Мучаясь одиночеством, я часто приходила сюда последние несколько дней. Я заходила выпить кофе с пирожными и дважды приглашала ее на ужин. Трудно поверить, что всего несколько недель назад мы говорили друг другу только привет. Теперь она полностью оттаяла по отношению ко мне и даже поделилась со мной историями своего короткого пребывания в Голливуде и ее погони за актерской славой.
Она мне тоже начала нравиться, но не настолько, чтобы рассказать ей о том, что я скрываю. Я должна хранить этот секрет.
Прохожу через ворота и звоню в звонок. Никто не отвечает. Я жду, прежде чем позвонить снова. Перекладываю пакет с продуктами в другую руку и жду. Все еще нет ответа.
Рут не открывает. Мой взгляд падает на растение в горшке рядом с дверью. Она сказала мне, что хранит там запасной ключ, и что я могу в любое время прийти к ней домой.
Я не знаю, можно ли мне входить в ее дом, но что, если что-то случилось? Я знаю, что она выходит из дома только утром по делам и обычно возвращается к полудню. И она не могла никуда уехать без своей машины.
Она одинокая старуха, у которой нет живых родственников. Теперь, когда мы подруги, я не могу просто уйти, не узнав, в порядке ли она. Если ее нет дома, я оставлю продукты на кухне и уйду.
Стараясь не чувствовать себя нежеланной гостьей, я открываю дверь. Меня сразу же приветствует запах свежих цветов.
Рут любит работать в саду, и в ее доме всегда в каждой комнате стоят вазы со свежими цветами. Каждый раз, когда я слышу, как она рассказывает о своем хобби, я начинаю снова скучать по Талии.
— Рут, ты дома? — зову я несколько раз, но не слышу ответа.
Стараясь не волноваться, я вхожу в ее ярко-желтую кухню и ставлю продукты на стол. Затем иду на поиски.
Спальня наверху пуста. Здесь не так светло, как на кухне, даже с широко открытыми окнами.
Мой взгляд останавливается на кровати, покрытой разноцветным одеялом. Ее подруга, жившая в нашем коттедже, смастерила его для нее всего за месяц до своей смерти.
Я собираюсь проверить ванную, когда прохожу мимо окна и решаю посмотреть, не вышла ли Рут в сад.
— Слава богу, — шепчу я.
Конечно, она в саду. Почему я не подумала сначала заглянуть туда? И почему первое, что пришло мне в голову, это что с ней что-то случилось?
Она стоит на коленях перед розовым кустом, одетая в бежевые шорты и белую блузку. Белая соломенная шляпа с голубой лентой покрывает ее седые волосы, а садовые перчатки защищают руки.
Я спускаюсь вниз и открываю стеклянные двери, ведущие в сад.
Рут, испугавшись, оборачивается в мою сторону.
— Смотри, что притащил кот.
Она с трудом встает с земли. Ей, кажется, все равно, что я вошла без разрешения.
Подойдя ко мне, она снимает садовые перчатки. Белое перышко падает на землю. Она перешагивает через него.
— Извини, я не хотела… Я звонила в звонок.
— Не надо извиняться. Мы соседи. Пользуйся этим ключом, когда тебе нужно. Я увлеклась розами, да и слышу в последнее время плохо.
Она берет меня за руку хрупкой, морщинистой рукой и бросает садовые перчатки на металлический садовый стол.
— Давай зайдем внутрь. У меня есть яблочный пирог и свежий лимонад. Я собиралась отнести его к тебе… позже.
Она так благодарна за продукты, что обнимает меня — впервые за нашу недолгую дружбу. Она настаивает на том, чтобы вернуть мне деньги, но я отказываюсь.
Сидя за кухонным столом, я пью лимонад и ем яблочный пирог.
Рут сидит по другую сторону стола и наблюдает за мной.
— Ты в порядке? В последнее время ты выглядишь взволнованной. С малышом все хорошо?
У меня не хватает смелости сказать ей об уходе Джареда. Но она, наверное, уже знает.
Я кладу руку на живот и качаю головой.
— Ребенок чувствует себя прекрасно. Просто сейчас в моей жизни происходит много других вещей.
— Ты хочешь об этом поговорить?
— Ерунда, правда. ― Делаю глоток лимонада. — Я не хочу грузить тебя своими проблемами.
— Иногда полезно выговориться. Может быть, я смогу помочь.
Я долго молчу,
