сейчас?
Он наклонил голову, задумавшись:
– Наверное, я не так уж и плох.
– Приятно слышать.
– Ты хороший человек, это однозначно. Ты всегда была такой. Люди, подобные тебе, не меняются. Если только их не портят такие, как я. Надеюсь, тебя никто не испортил.
– Хуже тебя я никого не встречала.
Они улыбнулись друг другу.
Майк поднял свой бокал:
– Ну, за старые добрые времена. Очень приятно встретиться.
– Полагаю, тебе просто было скучно сидеть в гостинице?
Он удивился:
– Нет. Я хотел увидеть тебя. Я храню теплые воспоминания о том времени.
– Я написала разоблачительную статью, – сказала Джун. – О том, как жестоко ты со мной обошелся.
– Правда? – Он скорчил гримасу. – Самое время ее опубликовать. Сейчас все вокруг интересуются моим прошлым.
– Нет-нет, никаких публичных разоблачений. Это у меня, знаешь, такая личная терапия.
– Писательство – это терапия, несомненно. Меня поразило то, что я открыл в себе, когда писал книгу.
– Так теперь ты пытаешься исправить прошлые ошибки?
– Господи, у меня осталось слишком мало времени на этой земле, чтобы исправить их все.
Он захохотал. Затем замолчал и посмотрел на Джун.
– Но на одну ошибку времени точно хватит.
Она выдержала его взгляд. Ей хотелось смеяться. Он был неисправим, даже в этом возрасте. Он не мог ничего с собой поделать. Она поняла, что чары, под которыми она находилась столько лет, разрушены. Он больше не властен над ней. Сколько раз она мечтала об этом дне? Не сосчитать.
И все же… Надо ли выпроваживать его? Она не могла вспомнить, когда ей в последний раз делали нескромное предложение. Она заслуживала удовольствия, как и другие женщины. И он не был эгоистичным мачо в постели, это она помнила отлично. Подняв бокал, она почувствовала, что ее щеки слегка порозовели от воспоминаний. Что ж, пусть потрудится!
– На что вы намекаете, мистер Гиллеспи?
Глава 18
Две недели спустя Томазина и Лорен сидели на кухне в ее ресторанчике «À deux». Лорен клала специи в таджин с курицей и грушами, измельчая миндаль и кориандр, чтобы посыпать ими кускус.
– Запомните мои слова: либо пан, либо пропал, – прошептала Лорен. – Это их последний шанс. У них это на лбу написано.
Томазина, которая вырезала лавандовое печенье, чтобы подать его с паннакоттой, толкнула ее локтем. В «À deux» соблюдали анонимность – в этом и был весь смысл.
Теперь здесь проводилось несколько ужинов в неделю, и Томазина почувствовала себя увереннее. Они с Лорен хорошо сработались, обслуживая городские мероприятия. С тех пор как она приготовила канапе для книжного магазина, ей поступало множество заказов, и дело дошло до того, что она подумывала заниматься только личным рестораном и уйти с основной работы.
Видеть, как Лорен расцветает под ее руководством, было невероятно приятно. В этом и заключалась радость преподавания – увлечь человека, вдохновить его, показать ему цель. Лорен стала другим человеком. Она работала сосредоточенно, добросовестно, проявляла инициативу. Если бы Томазина не разглядела в ней потенциал и не раскрыла его, Лорен бы точно исключили из училища и она бы плохо кончила.
Двух гостей, сидящих за столом, освещал мягкий свет канделябров. Коттедж Томазины был небольшим, на первом этаже он состоял всего из одного большого помещения, в которое гости попадали прямо с порога и где был накрыт стол. Она купила самые лучшие столовые приборы и фарфор, какие только могла себе позволить: ножи и вилки с перламутровыми ручками, тарелки кремового оттенка с витиеватым французским тиснением. Белоснежная льняная скатерть и салфетки придавали обстановке некоторую строгость, но в комнате царила теплая атмосфера благодаря темно-красным стенам и роскошному восточному ковру.
Билл вздохнул и опустил взгляд в тарелку с супом из артишоков, как будто ответ мог скрываться в завитке сливок.
– Извини. Извини. Просто…
– Что – просто?
– Мне кажется, я схожу с ума.
Он поднял голову, и Беа увидела в его глазах уныние, от которого ей стало не по себе.
– Что ты имеешь в виду? – Беа раскрошила в пальцах кусочек хлеба с орешками, испеченного Томазиной.
– Я понимаю, что тебе тяжело. Бросить старую жизнь и начать все заново. Но я бы все отдал, чтобы оказаться на твоем месте.
– Вот как!
– Мне кажется, я больше не выдержу.
– Что ты имеешь в виду? – запаниковала Беа. – Чего не выдержишь? Наших отношений?
Господи. Он что, о разводе? Неужели она так надоела ему своим «трепом», что он решил развестись?
– Нет! Конечно нет. Я имею в виду наш образ жизни.
Беа сделала глоток вина. Потом еще один. Они пришли пешком, поэтому можно было не сдерживаться.
– Я ненавижу это. Ненавижу оставлять тебя и Мод. Это ужасно утомительно – вставать так рано, ехать на поезде… Когда я возвращаюсь домой, я уже весь выжат, разговаривать или наслаждаться едой у меня не получается, а выходные пролетают на раз-два. Пока я отсыпаюсь, чтобы хоть как-то восстановиться, уже воскресенье. А с полудня воскресенья у меня начинает ныть под ложечкой, и я с ужасом жду утра понедельника.
– Я и не подозревала, что ты так себя чувствуешь.
– Я думал, что привыкну. Но я просто хочу жить нормальной жизнью, Беа. Мне нравится здесь, в Писбруке. Я хочу быть нормальным. Ходить пить пиво с какими-нибудь ребятами. Возиться в саду. Наслаждаться семьей. Мод иногда смотрит на меня, как на постороннего дядю…
Он потер лицо, и Беа вдруг заметила, как ужасно он выглядит. Уставший, с покрасневшими глазами. А она-то думала, что это из-за слишком большого количества красного вина.
Билл посмотрел на нее:
– Я больше не хочу никуда ездить. Хочу сидеть дома, быть мужем и отцом, все.
Беа теребила нож и вилку, лежащие по обе стороны от тарелки. У нее пропал аппетит, и она никак не могла доесть суп.
– Что нам с этим делать? – спросила она тоненьким голоском. – Мне так жаль, я и понятия не имела…
– Я не знаю, Беа. Но дальше так нельзя. Боюсь, меня даже могут уволить. Я устал, у меня стресс, я в плохом настроении, я совершаю ошибки, и коллегам со мной становится трудно.
Беа положила ладонь на руку Билла.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Я жила в собственном маленьком мирке, пытаясь изображать идеальную жену и мать. И, честно говоря, я тоже несчастлива. Как будто нас обоих заставили вести образ жизни, который нам чужд, чтобы соответствовать какой-то картинке.
– Именно, – сказал Билл. – Я знаю, что тебе скучно. Я знаю, что ты обожаешь Мод, но я же вижу, что каждый день ты придумываешь себе какие-то занятия.
– Например, стираю шерстяные свитерки вручную. – Беа рассмеялась. – И вешаю их на веревку, и использую оригинальные деревянные прищепки ручной работы.
Она мысленно представила себя на обложке журнала «Харс». Нет, поражения она не потерпит! Беа была стратегом. У нее всегда был план «Б».
– А что, если нам поменяться? – сказала она.
Билл поднял брови:
– Поменяться?
– Я могла бы вернуться к работе. Мне постоянно звонят и предлагают работу, от
