Майк Гиллеспи занял место за кафедрой и стал читать рождественское стихотворение Альфреда Теннисона; его неповторимый тембр с легким ирландским акцентом привел прихожан в восторг.Раздайся, звон колоколов,В безумном небе мертвый свет.
Эмилия увидела, как глаза сидящей рядом Джун засветились гордостью и нежностью. С седыми волосами и в очках на кончике носа, Майк был далеко не той яркой звездой, в которую она влюбилась в молодости, но он все еще гипнотизировал публику.
Услышьте горе, что разум пьет,По тем, кого на земле больше нет…[22]
Эмилия почувствовала, как Марлоу сжал ее руку, и полюбила его еще больше – за то, что он еще раз просто понял, что она чувствует. Она посмотрела на Сару, гадая, каково ей. В кармане она нащупала мягкий сверток, который собиралась отдать Саре. Она нашла его в ящике стола, когда перебирала бумаги. Она знала, что он предназначался Саре и что ее долг проследить за тем, чтобы Сара его получила, хотя и понимала, что той будет тяжело.
Она смотрела, как Майк спускается к Джун, как она шепчет «браво!», и ей нравилось, как он улыбается – благодарно, хотя он был оскароносным актером, которому не нужно было повторять, что он великолепен. И она чувствовала гордость за то, что в какой-то мере и благодаря ей они вместе именно сейчас, когда оба боялись, что навсегда останутся в одиночестве.
А еще были Джексон, Мия и Финн, и она знала, что Финну подарят на Рождество футбольный мяч, скейт и игрушечный пистолет, но среди подарков будет и его первый «Гарри Поттер», и она надеялась, что вечером Джексон и Финн усядутся рядышком и начнут путешествие в Хогвартс.
Куда бы она ни посмотрела, везде были знакомые лица.
После церкви они с Марлоу отправились в поместье на фуршет. У лестницы возвышалась елка в два этажа, пылал камин, Ральф носился вокруг гостей с бутылкой вина в каждой руке, следя за тем, чтобы все бокалы были наполнены.
Эмилия выскользнула из гостиной и обнаружила Сару на кухне: та доставала из печи рулетики с сосисками и выкладывала их на серебряный поднос.
– Я тут кое-что нашла, – сказала она. – В ящике стола. Уверена, что это для вас. И знаю, что мой отец хотел бы, чтобы я отдала это вам.
Сара замерла, крепко сжимая поднос. Она не знала, что сказать.
– О, – только и смогла выговорить она, затем поставила поднос на стол и вытерла руки.
– Я могу просто положить его здесь. – Эмилия указала на кухонный стол.
– Нет. Нет-нет. Я бы хотела открыть пакет при вас.
Сара оглянулась, чтобы проверить, не подслушивает ли их кто-нибудь, но на кухне, вдали от шумного веселья, было тихо. Она взяла маленький сверток. Эмилия повязала его новой ленточкой, когда снова запечатала. Сара осторожно просунула под ленту палец и достала шарф: длинный шарф темно-синего и серебристо-серого цветов с шелковистыми вкраплениями.
Она кивнула – именно такой шарф выбрал бы для нее Джулиус. Она поднесла шарф к щеке и почувствовала его мягкость.
Голос ее слегка дрогнул, когда она заговорила:
– Мне кажется, что он вот-вот войдет в комнату. И скажет, что выбрал его под цвет моих глаз.
Эмилия представила себе отца, разглядывающего ткани, подносящего шарфы к свету, и вот он нашел тот, единственный.
– Он лучше всех в мире умел выбирать подарки.
– Спасибо, Эмилия. Спасибо, что принесли его мне.
– Папа хотел бы, чтобы я поступила именно так.
Сара положила шарф обратно, и тут в дверях появился Ральф:
– Уже все готово, дорогая? Гости проголодались. Надо их накормить.
Эмилия с улыбкой обернулась, и Сара взяла поднос:
– Уже иду!
Они вместе вышли к гостям, а затем разошлись в разные углы гостиной. Их навсегда связывала тайна, но им не надо было о ней говорить. Они знали, что в любой момент могут поделиться друг с другом воспоминаниями, утешить друг друга, просто побеседовать.
Это нестандартная ситуация, подумала Эмилия, но кто придумал эти «стандарты»? Ведь никогда не знаешь, что будет с тобой завтра. Иногда это хорошо, иногда нет, но жизнь всегда полна сюрпризов. Улыбнувшись, Эмилия осмотрела комнату и заметила Марлоу, стоящего у камина и беседующего с двумя пожилыми дамами, которые пожирали его взглядом, как голодные лисички беззащитную курочку.
– Смотрите! – воскликнул кто-то из гостей. – Снег пошел!
Все подошли к окнам и стали смотреть на нежные снежинки, кружащиеся в золотом сиянии садовых фонарей. Снежинки падали все быстрее и делали пируэты, как крошечные балерины в свете прожекторов.
– Как думаешь, может, пойдем? – спросила Эмилия у Марлоу. – А то все снегом завалит.
– Пойдем, – согласился Марлоу. – У меня такое чувство, что эти лисички меня сейчас сожрут.
Они выскользнули из гостиной как можно незаметнее, не желая мешать общему веселью. Марлоу завел машину и включил обогреватель, а затем осторожно поехал с работающими стеклоочистителями сквозь метель. По радио передавали рождественский концерт Королевского колледжа Кембриджа. Они словно очутились в своем уютном мирке, полностью отгороженном от внешнего мира.
– Снег на Рождество, – мечтательно сказала Эмилия, наблюдая, как все вокруг превращается в зимнюю сказку.
Их первое Рождество. Завтра она проснется в его доме, и у камина будет висеть носок Санты с подарками.
Когда они въехали в город, Марлоу заглушил машину прямо на мосту, и Эмилия посмотрела на свой книжный магазин: внутри горел свет, на крыше уже лежала белая шапка… «Счастливого Рождества, папа», – мысленно произнесла Эмилия, и они помчались в летящий белый снег.
