просто наслаждались временем, проведенным вместе. Вскоре у меня появился ключ от ее квартиры: компактной, с одной спальней, в Челси. Я держал там смену одежды. Два вечера в течение рабочей недели я приходил туда к шести вечера. Предварительно я договаривался с Розой, чтобы посидела с ребенком, а Ребекке предлагал встретиться с друзьями, когда мне приходится работать допоздна (тем самым гарантируя, что Итан не останется наедине со своей матерью, пока я развлекаюсь). Как только я переступал порог квартиры Фиби, мы сразу падали в постель. Наши занятия любовью никогда не были порывистыми, торопливыми, но всегда несли оттенок ненасытного желания, подогреваемого тем, что мы не могли быть вместе каждый день; вынуждены встречаться тайно, не светиться на публике. И это, в свою очередь, придавало нашим отношениям невероятную жадность, пьянящую неистовость. А когда спустя час мы вываливались из постели, я надевал так называемую «городскую маскировку», и мы отправлялись в нью-йоркскую ночь. Мы наполняли это время самыми яркими событиями. Когда вы проводите вместе всего пять часов два раза в неделю, в этом окне возможностей загорается волшебство. Фиби с самого начала заявила, что такое расписание ее вполне устраивает. Она часто засиживалась допоздна за своими сценариями. У нее был договор на четыре эпизода телесериала в год, и этих гонораров ей вполне хватало на жизнь и даже на одну-две поездки в отпуск. Все ее по-настоящему серьезные пьесы ставились в маленьких театрах. Престижно, но не прибыльно. Фиби беспокоилась, что, если продюсеры сериала решат затеять «писательскую чистку» и найдут новый талант, как бывает почти каждые пару лет, она потеряет основной источник дохода.
С Фиби я забыл, что такое скука и обыденность. Когда Ребекка надумала погостить недельку у студенческой подруги Барбары в Санта-Барбаре, взяв с собой Итана, я настаивал на том, чтобы их сопровождала Роза, и организовал все перелеты, убеждая Ребекку, что это позволит ей проводить время с Барбарой, не беспокоясь о постоянном присмотре за Итаном. Ребекка знала, что Розу я подсовываю для подстраховки, чтобы быть уверенным в безопасности Итана, если его мать снова уйдет в запой.
С отъездом Ребекки мы с Фиби провели вместе полноценные семь дней. По вечерам я звонил на наш домашний автоответчик каждые несколько часов, проверяя, не оставила ли Ребекка сообщение. Они поступали, и всегда можно было перезвонить от Фиби, используя код на ее сенсорном телефоне, чтобы скрыть номер. Однажды Ребекка спросила меня, почему наш домашний номер не отображается на телефоне ее подруги. И почему, когда она нажимает код для обратного вызова, не высвечивается номер. У меня был готов ответ на этот вопрос – мол, я решил отключить эту функцию на нашем телефоне, поскольку приходилось иметь дело с потенциальным новым клиентом на Западном побережье, который часто работал допоздна, и я не хотел, чтобы у него появился наш домашний номер.
– Ты умеешь заметать следы, не так ли? – усмехнулась Ребекка.
Теперь спокойно. Не выказывай ни тревоги, ни страха, что она может тебя раскусить.
– Ты хочешь этим сказать?.. – спросил я.
– Ты мне скажи.
– Сказать что?
– Ее имя.
– Чье имя?
– Женщины, с которой ты встречаешься.
– Я с кем-то встречаюсь?
– Предполагаю.
– Неверное предположение.
– Это мы еще посмотрим, – сказала она.
– Почему бы тебе не беспокоиться о чем-то более серьезном – скажем, о следующей встрече с доктором Серф? Вчера я целый час разговаривал с ней по телефону. У нее много идей по поводу домашнего обучения, которыми мы можем воспользоваться…
– Поздравляю, ты выиграл премию «Отец года». Но это я сижу с нашим сыном изо дня в день. Ты думаешь, я не в курсе прогресса в его развитии? Ты, кто проводит с ним не более часа по вечерам.
– Я с ним почти все время, кроме двух вечеров в неделю. Так же, как и ты.
– Но эти два вечера ты проводишь со своей любовницей.
– Я работаю допоздна в те вечера.
– Да, верно. Ты ненавидишь меня, потому что я больше не трахаю тебя.
– Ты опять пьешь?
Щелчок. Ребекка бросила трубку.
Я ответил на этот звонок со второго телефона на кухне Фиби. Сама она в гостиной, за рабочим столом, просматривала черновик сценария нового эпизода телесериала. Я старался говорить не так громко, но знал, что, если мой голос будет звучать слишком тихо или шепотом, это лишь усилит подозрения Ребекки. В то же время, если бы я говорил обычным тоном, Фиби могла услышать перепалку несчастливых супругов. Так оно и случилось.
– Выпьешь что-нибудь?
– Я не хотел, чтобы ты все это слышала.
– Но я слышала. Что тебе налить?
– Лучше виски.
– Цитируя великий джазовый стандарт: «Как долго это продолжается?»115
– Ты имеешь в виду у нас с тобой?
– Именно это.
– Ты знаешь ответ на этот вопрос.
– И ты тоже.
– Четыре месяца.
– Четыре необыкновенных месяца. В моей жизни не было времени счастливее.
– В моей тоже.
– Даже в Париже?
– Я вроде бы не так много рассказывал об этом.
– Что наводит меня на мысль, что там все очень серьезно.
– Жизнь состоит из глав. Та глава закрыта.
Но правда в том, что, хотя мои последние слова в письме к Изабель указывали на то, что между нами нет будущего, острое чувство потери навсегда поселилось во мне… пусть и тщательно скрытое от чужих глаз.
– А эта глава? – спросила Фиби.
– Ей всего четыре месяца.
– Но если я спрошу тебя сейчас: Ребекка или я?
Пауза. Было совершенно ясно: что бы я ни сказал, это могло быть использовано против меня.
– Непременно должно быть или – или? – спросил я.
– Ты отвечаешь вопросом на вопрос.
– Потому что твой вопрос больше смахивает на гордиев узел.
– И все же попробуй ответить.
Я зажмурился, потом открыл глаза и потянулся к ее пачке сигарет.
– Если бы я мог оставить ее, я бы ушел. Но есть Итан. Как ты знаешь, у него инвалидность. И, как я уже говорил, его мать – алкоголичка. Тот факт, что рядом с ней постоянно находится няня и до сих пор у меня нет прямых доказательств того, что жена ведет себя неадекватно, угрожая безопасности сына, не дает мне возможности предпринять законные шаги, чтобы забрать у нее Итана. Но, предположим, это происходит. Допустим, я выигрываю опеку над сыном. Ребенок, который проведет годы в реабилитационном уходе на дому и в специальных школах здесь, в городе. Ты действительно хочешь заменить ему мать?
Фиби замолчала, явно ошарашенная вопросом.
Наконец она ответила:
– Я хочу собственного ребенка. Ребенка, зачатого мною, предпочтительно с тобой. Ребенка,
