из них, но каменные крышки занимали положенные места, и ни одна не была даже немного сдвинута. Пришлось забиться в тёмный уголок и надеяться, что меня не заметят.
Вскоре я с ужасом услышала лязг сбиваемого замка.
Мужики вошли в склеп. Последний зачем-то гулко шарахнул решётчатой дверью, хотя изнутри она не запиралась. Наверное, для устрашения — и сработало, я вздрогнула, немедленно шорохом выдав себя. Другой смачно сплюнул, а через пару мгновений меня обнаружили.
— Вот она, зараза! — прорычал щуплый и схватил меня за космы.
Корни волос протестующе взвизгнули.
Дальше я истошно завизжала и стала отбиваться ногами.
Мужики заржали, начали улюлюкать и отпускать шуточки. Только бритоголовый бородач смотрел на меня с сожалением, но никак не возражал против издевательств над ребёнком.
— Попалась, погань рыжая, мы весь день угробили, пока за тобой по лесам бегали! Все ноги сбили! Эй, слышь, Леош, чего с ней делать будем?
— А давайте я её немного потыкаю! — воодушевился толстяк и двинул вилами.
— Ага, только сперва я её кой-чем другим потыкаю! — раззадорился щуплый, не даром скабрезные шуточки про извращенцев отпускал.
За их смехом и моими криками никто не услышал тихий шорох, с которым отъехала тяжёлая каменная плита, покрывавшая один из саркофагов.
От этого ненавязчивого движения мне тут перехватило дыхание, будто от наброшенной на шею удавки, а глаза расширились. Я перестала визжать так же резко, как начала, и уставилась на…
Мужики тоже перестали смеяться и оглянулись.
Свет фонаря озарил мертвенно-бледное, очень страшное лицо. На мгновение в непроглядной черноте глаз блеснули отсветы огня. Когтистая рука опёрлась о край саркофага, и оживший труп одним движением перемахнул через гранитный борт.
Босые ноги с отросшими до состояния крючков ногтями коснулись каменных плит, спутанные светлые волосы рассыпались по плечам и сутулой спине. Казалось, будто мои крики действительно пробудили мертвеца, который проспал в этом склепе вечность, так что одежда на нём успела обветшать и истлеть до состояния лохмотьев.
Мрачно скользнув взглядом по собравшимся в усыпальнице, вампир остановился на мне и нехорошо улыбнулся. Клыки торчали из бескровных дёсен в полной готовности рвать чужие глотки. Воздев палец с узловатыми суставами, он указал на меня расслоившимся когтем и хрипло молвил:
— Своя.
Потом коготь вознёсся выше и неспешно чиркнул по мужикам:
— Еда.
— Упырь! — возопил бритоголовый, первым освободившись от сковавшего всех изумления. Не будь дурак, он с размаху жахнул фонарём в мрачную фигуру. Жестяной корпус влетел в стенку саркофага, масляные брызги воспламенились и разлетелись во все стороны ошмётками света и жара.
Внутри каменного гроба взвились гудящие языки пламени — занялась служившая постелькой солома, — но вампира даже не задело. Одним размытым движение он ушёл в сторону от летящего снаряда, а к моменту начала пожара, уже свернул шею напавшему мужику.
Я вздрогнула, заметив удивление в остекленевших глазах. Бородатая голова с гладкой лысиной оказалась повёрнута лицом ко мне, потому что шея закрутилась винтом.
Тело грузно рухнуло вниз, подняв облако вековой пыли.
Остальные в ужасе отшатнулись. Толстяк крепко сжал в пальцах вилы. Небритый главарь всучил монтировку щуплому, а сам быстро извлёк из ножен клинок.
Дорогу к лестнице отрезало не столько пламя, сколько стоящий на его фоне мрачный жнец.
— Не смотри, — велел хищник мне. — Дети маленькие. Плохо спят, боятся.
Только теперь я вышла из ступора и отшатнулась к стене. Когда лопатки упёрлись в её шершавую твердь, я тихо сползла на пол и обхватила колени. Меня колотило и хотелось провалиться в спасительное забытье.
Но не выходило. Зажмуриться и не смотреть — тоже.
Через полминуты один из мужиков захлёбывался пузырями собственной крови, безнадёжно силясь вытащить вилы, вонзившиеся в выпирающее горбом пузо. Второго били предсмертные конвульсии: монтировка пробила его череп. Третий хрипел, пока вампир с наслаждением вгрызался в разодранное горло. Я видела, как пальцы главаря шайки судорожно скребут по камням грязными ногтями, но дотянуться до выбитого из руки оружия не могут. Даже возникни у меня дурацкая мысль подпихнуть ему клинок, это бы ничего не изменило.
С очередным сиплым выдохом всё кончилось, рука обмякла.
Но смерть жертвы не умерила аппетит вампира. Причмокивая от удовольствия, он продолжал глотать ещё живую, тёплую кровь. Я видела, как ходит его кадык на перемазанной багрянцем шее. Под телом его распластавшейся добычи растеклась целая лужа такой же алой жидкости. Впрочем, в свете огня кровь казалась очень тёмной, красной её делало лишь моё знание о правильном цвете. Она затекала в щели между каменными плитами и, казалось, скоро зальёт весь склеп. Пламя танцевало в её зеркальной глади. Рубашка убитого набрякла, полы одежды вампира — тоже, хотя это тряпьё уже ничем не испортишь.
Солоновато-медный запах назойливо забивал лёгкие, меня мутило. Сейчас багровый аромат совершенно не казался привлекательным. Хотелось выбраться из этого подземелья кошмаров на свежий воздух. И забыть навсегда о том, что здесь произошло. Всё казалось чудовищным, страшным сном. Но проснуться никак не получалось. Подняться на ноги и убежать — тоже.
Щуплый мужичок с проломленным черепом затих. Его глаза остались открытыми и пустыми. Благодаря залысинам рану было очень хорошо видно, кровь затекла в ухо, под голову тоже набежало зловещее озерцо.
Но толстяк с торчащими из живота вилами ещё пыхтел, никак не желая распрощаться с жизнью. Железные зубья засели в его кишках и отказывались выходить, хотя он хватался за черенок окровавленными ручищами и
