спешу сообщить вам: среди богатых людей нет, и быть не может такого человека, у которого цель жизни изменить мир к лучшему.
– Значит: библиотеки, музеи, больницы, университеты, благотворительные фонды – выдумка продажных журналистов? – улыбнулась Татьяна, давая понять Александру, что не принимает его суждений, но не считает это поводом для вражды.
– Библиотеки, музеи, больницы – я сейчас расплачусь от умиления, – снова встрял Евгений. – Украсть, дать нищему копеечку, можно ещё в храме со свечкой постоять, под объективы телекамер – это так мило. За это можно всё простить.
Сдерживая улыбку, Ольга дернула за рукав Евгения:
– А тебе, я смотрю, неймётся. Без тебя не разберутся.
– Ну, во-первых, я не уверен, что цель всех этих «богоугодных» заведений работать на благо всего человечества, – ответил Александр. – Во-вторых, вы забыли, что ни одна война, ни одна революция не начнётся без денег богатых людей, без их интереса. А вы нас хотите убедить, что эти замечательные люди подготовят для нас Век златой. Кстати, в вашу сказку поверят многие, и пойдут за вами многие – люди почти разучились мыслить самостоятельно. Им нужен хозяин – всякий ищет, кому бы продаться подороже. А за место в этой очереди, они готовы истребить всех ближних.
– С вами трудно спорить. Вы мизантроп? – вопрос Татьяны прозвучал, как утверждение.
Дядя Коля наклонился к тёте Ане и шёпотом поинтересовался значением услышанного незнакомого слова. Тётя Аня ему на ушко объяснила. Дядя Коля кивнул головой и махнул рукой, показывая супруге, что знал это и раньше.
– Отлично! Вы уже начинаете подыскивать для меня ярлык, которым можно легко объяснить мою неправильную точку зрения, – улыбнулся Александр. – Я, может, действительно не люблю людей, но не тех, кто не согласен со мной, а тех, кто забыл, что они люди, а не пресмыкающиеся. Скорее даже, не люблю за их желания и мечты: мелочные, пустые, с гнильцой. Это рабы, причём, осознающие, что они рабы, но день за днём убеждающие и себя, и других, что они хозяева своей жизни.
– Тогда объясните мне, почему вы против нашей мечты, чтобы сделать из общества сверхчеловечество: союз свободных, творческих, здоровых людей?
– Да прежде чем стать сверхчеловечеством, надо, хотя бы, стать просто человечеством, – простонал Александр. – И потом, что значит «сделать»? Вы попробуйте, в качестве эксперимента, сделать кого-нибудь из ваших коллег сверхчеловека. Вот это будет настоящий пример.
– Нет, не так, – опять влез Евгений, – пусть зайдёт в любой «Макдональдс», спросит там старшего менеджера, и сделает из него просто нормального человека, без «сверх».
Ольга собиралась ущипнуть Евгения за руку, но в этот раз, ему удалось увернуться. А дядя Коля шёпотом поинтересовался у супруги, почему старший менеджер «Макдональдса» не может быть просто нормальным человеком. Тётя Аня в ответ только пожала плечами.
– Я думаю, – поправила волосы Татьяна, – ваши предложения, как пример – неудачны. Любой психолог вам скажет, что группу перевоспитать легче, чем одного человека отдельно. Здесь работают свои законы, и серьёзные исследователи, на их основе, уже нашли способы применять их на практике. Думаю, что с помощью науки, преображение общества может пройти безболезненно и в самые короткие исторические сроки.
– Это прекрасно, Татьяна, – Александр шлёпнул себя по коленке. – Правда, замечательно. Но вы так и не ответили на вопрос, что за чудесные люди готовят нам Светлую жизнь.
– Вы ждёте от меня конкретные имена? – улыбнулась Татьяна.
– Да, – кивнул Александр, – и я, даже, готов помочь вам. Вы позволите книгу? И, если можно, Оля, найдёте карандаш?
Татьяна с готовностью протянула Александру «Розу мира», а Ольга поднялась, чтобы сходить в дом за карандашом. Дядя Коля остановил Ольгу и достал огрызок карандаша, который всегда носил в кепке. Когда дядя Коля снял кепку, у Александра и Татьяны, при взгляде на него, родились одинаковые ощущения, что на вопрос, где же они видели его раньше, они вот-вот получат ответ. Лысина, седые растрепанные волосы, располагающий взгляд – знакомый портрет.
Александр быстро нашёл в книге нужные ему места и подчеркнул их. Затем он обратился к Татьяне:
– Татьяна, вы так и не придумали, кого можно назначить в поводыри Человечества? Ну, не беда, – улыбнулся Александр, всматриваясь в её напряжённое лицо. – У вас, случайно, нет знакомых иностранцев? Ну, скажем, граждан Великобритании? Вот кого бы они назвали?
«Вот и развязка!» – подумала Татьяна. После вопроса Александра, она уже нисколько не сомневалась, что он знает о ней и её миссии во Владимире всё. Опять мысли Татьяны оперативно заняли конспирологическую дорожку и стартанули, не оставляя места в этой гонке ни одной здравой сопернице. Александр, в её домыслах, принял обличие офицера госбезопасности, а несчастные знакомые английские джентльмены томились в подвалах Лубянки, в ожидании допросов с пристрастием. Нет, всё-таки, работа в журнале «Алконост» серьёзно отразилась на формировании образов в её голове. Она уже представляла, как холодная сталь наручников стиснет её запястья, когда громкий голос Александра вернул её в реальность.
– Татьяна! Вы опять собираетесь оставить нас без ответов? Как вчера? – Александр принял отсутствующий взгляд Татьяны, как недобросовестную попытку ускользнуть от спора.
– Нет, извините, – Татьяна не решалась взглянуть на Александра и начала говорить, как бы общаясь с полом беседки. – Вы спросили меня про англичан?
– Ну, вообще, я собирался узнать, кого, по их, и по вашему мнению, из исторических деятелей можно назвать выдающимся борцом за справедливость и человеческие ценности во всём мире, – голос Александра уже не был резким.
– Я, может, вас удивлю, – продолжила Татьяна объяснение с полом, – но я бы назвала Черчилля.
– Опа! – вырвалось у Александра.
– Да, – подтвердила Татьяна, – а его Фултонская речь – это образец ответственности перед миром. Хотя у нас её записали в манифест Холодной войны, но это не так. И, если хотите, эта речь во многом перекликается с первой главой «Розы мира».
– Татьяна, вы – прелесть, – восхищённо вырвалось у Александра.
Татьяна настороженно взглянула на Александра; он улыбался. Меньше всего она ожидала услышать такое от своего противника. Отголоски, потерянной было, симпатии послышались в её душе.
– Я вчера, как пришёл домой, решил заглянуть в «Розу мира». Читаю, и не могу понять, где я уже слышал эти слова: о главной угрозе для мира – войне и тирании, о Храме Мира, о том, что наука шагнула так далеко, что вопрос материального благополучия всего человечества почти решён. И вспоминаю, – правильно Татьяна, – Фултонскую речь Черчилля. Вот, я тут отметил в книге, посмотрите. И всё сразу стало на свои места.
– И что же вам в этом не понравилось? – спросила Татьяна, принимая книгу из рук Александра. – Вы считаете, что Даниил Андреев
