не шибко, видать, их там капиталисты кормят.
– Ладно, трепаться-то! Нормально их там кормят. Тебе лишь бы языком почесать! – Миша Никитенко был не прочь подколоть Колю-егозу, как его иногда называли за его неугомонный характер.
– Я треплюсь? Я? Да я прям рядом с ними сейчас стоял, пока начальство и ними через Ваську переговоры вело. Жрать, спрашивают, нам здесь дадут? – кипятился сержант Никишин, в речи которого причудливо перемешивались правда и вымысел, – а то, говорят, кишка кишке бьёт по башке, третьи сутки, грит, летим, всё никак до Америки своей обратно долететь не можем!
– Да ты думай, когда пули-то отливаешь! – Миша скептически скривился, – третьи сутки! Ну ты и загнул! Это сколько ж бензина надо! Да и летают они не с Америки, а с Англии! Газеты читать надо, грамотей!
– Ха, а Англия твоя, что, близко, что ли? – не сдавался Коля, – чай, тоже неблизкий свет!
– Глобус купи, географ! – старший лейтенант Никитенко нахлобучил ему на нос шлемофон.
– Ладно, профессор, тебя не переспоришь! – Коля ничуть не обиделся, – пойдём технику союзников смотреть! Чего они там ещё напридумывали?
Но посмотреть толком самолёт им не дали – у самолёта уже стояла вооружённая охрана, и внутрь никого не пускала. Правда, к наружному осмотру это не относилось – здесь можно было ходить и трогать всё, что угодно.
– Да-а-а-а! Это чего же только не напридумывают эти капиталисты, лишь бы второй фронт не открывать! – изумлённо воскликнул Коля, подобравшись под брюхо самолёта и заглядывая в щель между створками бомболюка.
– А чего там? – с любопытством спросил Андрей, подходя к нему.
– А ты загляни, загляни! – Коля, как смог, оттянул в сторону створку, немного раздвинув щель для удобства осмотра – видал, какой бомбоотсек! Да тут слона можно запихнуть!
Стоящие рядом Толик Веселовский и Миша Никитенко тоже заглянули в нутро бомбоотсека.
– Ну, большой, понятное дело, – пожал плечами Толик, – а причём здесь второй фронт?
– А при том! – со знанием дела ответствовал Коля-егоза, – вот нагрузят они сюда тонн десять, и летят на Берлин. Сыпанули, и обратно! Потом снова! И так по кругу – каждый день. Пока фрицы пощады не запросят!
– Да не запросят они пощады, – Толик стоял, засунув руки в карманы, и скептически ухмылялся.
– То-то и оно, что не запросят! – горячился Коля, – но зато какая отмазка хорошая! Мол, что вы от нас хотите? Мы и так воюем! Вон сколько бомб фрицам на башку сыпем? Что вам ещё от нас надо?
– Ну, может, и так, – согласился Веселовский, – а вот насчёт 10 тонн это ты маханул – не подымет.
– Чё не подымет-то? Почему не подымет? Да ты на него посмотри! Такая махина! – не сдавался Николай.
– 1800 кило у него нормальная нагрузка. Четыре тыщи фунтов по-ихнему, или четыре 1000-фунтовые бомбы, это по нашему 454 кило, ну, почти полутонка, или восемь 500-фунтовок, – спокойно сказал Илья, стоявший чуть поотдаль от их компании, но услышав бурное обсуждение, решил присоединиться к разговору.
– Тю-ю-ю-! – присвиснул Коля, – а чего так мало-то? Что, совсем каши не едят? Мы то вон, на одном моторе, да с бронёй, и то по 600 кило таскаем, а тут…
– Нормально. Зато у него дальность не чета нашей. Несколько тысяч километров. Вот так, – охотно пояснил подкованный в данной тематике Илья, и добавил: – а если на короткое расстояние, то, понятное дело, можно сюда и побольше подвесить, тонны три-четыре, а то и побольше.
– Хе… – почесал в затылке Коля, – всё-то ты знаешь… ну, а вот как, к примеру, э….э….О!!! – он радостно хлопнул по дюралевому борту бомбардировщика, – а ну ка, скажи нам, как этот бомбёр американский называется!
– Б-17, «Летающая крепость», – пожал плечами старший лейтенант Кутеев, – тоже мне, авиатор! Стыдно не знать.
– Да знаю я! Я тебя проверял… – Коля не обиделся, а просто переключил своё внимание на другую деталь бомбардировщика: подошёл к пузырю нижней шарообразной турели и пнул её ногой.
– Глянь-ка! Сюда что, карликов сажают? Точно, карликов! – он заглянул в откинутый лючок в задней части турели. Попробовал влезть: засунул ноги, весь скрючился, не смог, и матерясь, выпал обратно. Встал, отряхивая с задницы и рукавов снег.
– Издеваются капиталисты над пролетариатом!
– А причём здесь пролетариат? – спросил Андрей.
– А что, думаешь, капиталисты сами сюда полезут? Не-е-ет! Они ж все, как один, толстые! Вот поэтому они стрелков из пролетариата ихнего и набирают! А так как кормёжка-то у них скудная, то и пролетарии у них худые, у росточком не вышли, – он подумал, и добавил: – не все, конечно, а некоторые. Вот этих сюда и сажают! – победно завершил он.
С убийственной логикой Коли спорить было трудно. У него на всё находилась своя, мужицкая правда.
– А вот у нашего Пе-8 защита нижней полусферы грамотнее организована, – изрёк Илья, у которого внезапно обнаружились довольно обширные познания в тяжёлой бомбардировочной авиации, – помнишь, Миш, мы в июле новую матчасть перегоняли с завода?
– Ну, помню. Две недели ещё тогда на заводском аэродроме сидели – ждали, пока они бронекорпуса у своих Илов размагнитят. Они заготовки вроде как краном с электромагнитным захватом перегружали. Вот и сталь и намагнитили. У них ещё из-за этого магнитный компас на всех Илах с этой партии чёрте куда показывал.
– Во-во! Потом дядька-инженер откуда-то приехал, намотали по его совету какую-то хрень типа трансформатора, и им, как утюгом, корпуса гладили, размагничивали.55
– И пока вы всей толпой на дядьку этого многомудрого с утюгом пялились, я по аэродрому гулял. Так вот, стоял там Пе-8 наш, ну, который дальний и высотный. Кстати, он и побольше этой крепости буржуйской будет, ага, – Илья критически окинул взором американский бомбардировщик, – так вот, эту байду, – он пнул сапогом круглый нижний блистер, – ему лепить не стали, а сделали грамотно: продлили вот эти внутренние мотогондолы, куда шасси убираются, – он хлопнул рукой по американскому металлу, – аж досюда, до посадочных щитков. И сделали нормальные две кабинки для стрелков. Обтекаемые и удобные – не надо скрючившись сидеть! Они так и называются – шассийные огневые установки. И в каждой – по одному УБТ. Сила!
– Вот это по-пролетарски! Знай наших! – ввернул Коля.
Но Илью Кутеева понесло: ему надо было выговориться:
– А наш УБТ – не чета этому огрызку американскому, – он пнул кончиком сапога по одному из стволов, торчащих из нижней турели, – он хоть, этот браунинг американский, и крупнокалиберный, те же 12,7мм, но супротив нашего УБТ хиловат будет.
– Так само-собой, капиталисты-то, они о чём в первую очередь думают? – поддакнул Коля, – о деньгах они думают, о капиталах своих. Главное
