Мартин хотел глотнуть, но воды не осталось. Он раздраженно бросил бутыль, и та быстро покатилась по холму.
– Кассиопея, тебе не стоит идти дальше.
– Это состязание, ты не забыл? Кто из нас доберется первым, – девушка кивнула на город.
– Послушай, Вукуб-Каме не хочет, чтобы ты победила.
– Мне все равно, что он там хочет. У нас сделка, и я не собираюсь сдаваться.
Все это время Мартин не смотрел на нее, а теперь повернулся, и она поразилась изменениям. Кожа на лице словно бы высохла, и этот испуг в глазах… Казалось, его преследуют призраки.
– Кассиопея, я не могу дать тебе победить, – произнес он, проводя рукой по мокрым от пота волосам. Кузен был грязным и взлохмаченным, словно шел много дней подряд. Вероятно, и она выглядела не лучше.
– Вукуб-Каме должен удержать трон… вся наша семья зависит… зависит от этого. Твой проигрыш… так будет лучше для всех.
– Для всех? Для него и тебя, возможно.
– Кассиопея, зачем тебе это? Я поговорю с Вукуб-Каме, он не убьет тебя, все-таки ты Лейва.
– Не надо начинать. Я никогда не была Лейва. Вы позаботились, чтобы я помнила об этом.
– Прости, прости! Мне жаль! Но, пожалуйста, не нужно отыгрываться на мне, на нас… Кассиопея, пообещай, что ты не пойдешь дальше.
Она подумала, что он пойдет на уступки. Попытается стать другим. Не будет замахиваться на нее, даже купит ей платье и безделушки, а может, отвезет на танцы в Мериде, как иногда отвозил сестер.
Смешно! Она не отступит.
– Я иду во дворец, – сказала она.
– Ты хоть когда-нибудь останавливаешься?! – закричал он в бешенстве и повалил ее на землю.
Сначала Кассиопея решила, что Мартин поколотит ее, как обычно, но он замахнулся ножом, и она едва успела схватить его за запястье.
Вес его тела придавливал к земле, сопротивляться было все сложнее. Волосы упали ему на глаза, он казался монстром из мифов.
– Мартин, пожалуйста, – удалось прохрипеть ей, и вдруг кузен обмяк.
– Не могу, – сказал он, с ужасом глядя на нож. – Глупая, глупая девчонка, я не могу!
Он заплакал. Кассиопея видела его слезы только один раз – в детстве, когда ударила палкой по голове. И вот теперь снова…
Заметив ее взгляд на себе, Мартин толкнул ее с такой силой, что она покатилась по холму вниз в мягкую поросль по берегам какого-то ручейка.
– Оставайся там! – крикнул кузен и исчез из виду.
Кассиопея встала, выждала пару минут и полезла обратно на холм. Но, достигнув вершины, увидела, что дорога исчезла, да и никакого холма не было. Она стояла на илистой отмели. Рядом протекал еще один ручеек. Из земли торчали деревья, гниющие от старости. Грязевые конусы служили гнездами для странных птиц, напоминающих фламинго серого, как зола, цвета.
Не зная, что делать, Кассиопея пошла вперед. Птицы подняли головы и захлопали крыльями, издавая звуки, похожие на шипение. Хотя они не пытались подобраться поближе, девушка держала руку на рукоятке ножа.
Девушка благоразумно держала путь вдоль ручья, раз уж она потеряла дорогу. Испытывая жажду, Кассиопея встала на колени попить воды. На нее посмотрела замарашка со спутанными волосами – ее собственное отражение. Души мертвых, попав в Шибальбу, теряют себя. Кассиопея не была мертвой, но ей было сложно вспомнить Юкатан, хотя она и провела там всю свою жизнь. Она не могла вспомнить свою комнату, книги, которые любила читать, выученные наизусть стихи, имена звезд и даже лицо мамы. Сколько времени она провела в Шибальбе – часы или годы? Она взглянула на свои руки и чем дольше смотрела на них, тем сильнее старела кожа. Стала грубой, на тыльной стороне появились коричневые пятна, как бывает у пожилых людей. Была ли она юной? Перед глазами пролетала жизнь. Она вернулась в Уукумиле, и все стало как прежде. Согнувшись, она оттирала полы, приносила продукты из лавки, чистила овощи на кухне… Она выросла, стала женщиной, но жизнь не менялась. Принеси то, принеси это. В потрескавшихся от работы руках щетка и мыло. Мать умерла, а она так и осталась в доме Лейва. Мартин женился, у него родились дети. Но у Кассиопеи не было семьи, ведь она бедный родственник, живущий здесь из милости. В ее волосах намек на серебро, а потом они все побелели. И вот она умерла, совсем уже старая, с кислым дыханием и глазами, затуманенными глаукомой.
В юности она мечтала о танцах, красивых автомобилях. Но так и не скопила достаточно денег, так и не набралась храбрости переехать в Мериду. Она замкнулась в себе, потом ожесточилась, и дети Мартина называли ее старой каргой.
Она умерла и каким-то образом попала сюда. В этом месте птицы без перьев следили за ней пустыми глазницами и кругом была пустота.
Но было же…
Разве не было еще чего-то?
Воспоминание упрямо билось в голове. Кассиопея коснулась пальцами остатков волос и сухой кожи. Прищурилась, но не могла сосредоточить взгляд. Она ведь стала старухой.
А ведь было…
Было стихотворение, которое четко описывало ее чувства. Это стихотворение, прочитанное давным-давно в книге, в которой не доставало страниц.
И там говорилось…
– «Вчера был сном, а завтра стану тленом! Едва возник и вскоре – горстка пыли», – прошептала Кассиопея.
Она вспомнила. Об этом стихотворении она рассказала Хун-Каме, когда они были в Тихуане. И произошло это всего лишь несколько дней назад. Она не старая – она юная девушка.
Подняв руку и взглянув на нее, Кассиопея увидела молодую кожу.
И вспомнила свою миссию.
Она должна найти Дерево мира.
Кассиопея моргнула. Вокруг нее земля теперь была ослепительно белой, и пришлось на мгновение прикрыть глаза. Илистая низина и птицы исчезли. Она теперь стояла на солончаке среди фосфоресцирующих растений, мягко покачивающихся на нежном ветерке.
Шибальба снова принялась за свои хитрости.
Кассиопея пошла вперед, оглядываясь вокруг. Здесь росли анемоны и что-то похожее на орхидеи с лепестками из белого известняка. Вдали она заметила скопления кораллов. Подняла взгляд, и над ее головой пролетела стайка рыб, как будто бы забывших, что им полагается жить в глубинах водоемов.
Все тело болело, но хуже всего было руке. Кассиопея ощущала, как истекает время, как замедляются удары сердца, бьющегося где-то над землей.
Она шла и шла, и ботинки ее покрылись толстым слоем соли, стали тяжелыми. Тогда она сняла их и продолжила идти босиком. Она надеялась найти Черную дорогу, пусть и знала в душе, что не сможет.
Кассиопея прошла мимо громадных колонн из ракушек, спрессованных вместе подобно кирпичам, и добралась до озера. Оно светилось мягким голубым цветом, как в ее снах.
* * *
Ветер высушил слезы Мартина, которые причинили ему больше боли, чем синяки на теле. Он бежал по мосту, ведущему в Черный город, мимо красивых зданий из оникса. В окнах некоторых домов стояли люди в белых масках и с любопытством смотрели на него. Кто этот смертный, посмевший бегать по нашему городу? – читалось во взглядах.
