Госпожа Маттеи зашла со шприцом в руке.
— Здравствуй, Анна, говорят, у тебя день рождения? Поздравляю, девочка, так держать! Ты молодец! Джиневра, у нас с тобой последний укол, готовься.
Джиневра скуксилась, но позволила поставить укол. Анна была добрая и мимоходом сняла ей все болевые ощущения.
— О, сегодня совсем не больно, — удивилась Джиневра.
— Бывает, — пожала плечами Анна.
— А у тебя правда был день рождения?
— Да, вчера.
— И что тебе подарили? Вот эту цепочку? Ух ты, бриллианты! А что ещё?
— А вот, жемчужные серьги, и к ним ещё есть бусы, — Анна машинально предъявила требуемое, она надела подарки с утра для того, чтобы сверкать в них вечером.
Что, это ещё и бриллианты? Ну ни хрена же себе монсеньор! Она сама на глаз определить не умела, поэтому даже и не подумала. Интересно, а что он доченьке дарит?
— А что тебе дарят на день рождения? — спросила она у Джиневры.
— В последний раз дарили новый телефон, которого уже нет, сережки, колечко, три платья, сумку, ещё мы с бабушкой и Анджелиной ходили в ресторан, ещё по мелочи всякое. А тебе что ещё? Новый телефон?
— Нет, новую гитару, — хмыкнула Анна. — Классную флейту подарили на Рождество, а гитару — вчера. Нет, у меня была, но самая простая и раздолбанная, на ней матушка в юности играла, а я хотела свою и крутую.
— А тебе зачем? — вытаращилась девчонка.
— Как зачем? Играть, — на самом деле, подарок ещё вчера был облизан и опробован после уроков на посиделках в Санта-Магдалена, затем снова упакован в чехол и приехал вместе с ней в город, чтобы вечером играть у бабушки.
— Ты ещё и играешь на гитаре? А для чего это надо?
— Да круто это, — пожала плечами Анна.
Ну как тут объяснить? Никак.
За разговорами и сборами вещей очень быстро настало время обеда, а после обеда Доменика позвала их обеих к себе.
— Джиневра, ты собралась?
— Да, — буркнула та. — Вы не знаете, когда за мной приедут?
— Полагаю, уже скоро. Ты всё поняла про свою диету?
— Вы же сказали, что я вылечусь и мне можно будет есть всё! — возмутилась Джиневра.
— Если хочешь снова покрыться пятнами и чесаться, то, безусловно, можешь есть всё, что этому поспособствует, — хмыкнула Доменика. — ну и помни, каково было лечение — мне показалось, что не есть в течение какого-то времени жирное и острое проще, чем терпеть уколы и глотать трубки.
— Это точно, — вздохнула Джиневра.
В дверь постучались, а потом она распахнулась, и зашёл монсеньор. Но что у него с рукой? Почему она на перевязи и из неё торчат спицы?
— Добрый день, дамы, — но улыбается он, как обычно.
— Монсеньор, что с вами? — обеспокоилась Доменика.
— Издержки работы плюс моя некоторая неосторожность, — улыбнулся он. — Джиневра, ты готова ехать домой? Анна, примите ещё раз мои поздравления с днём рождения, — она заметила, когда он увидел подвеску — у него прямо глаза заискрились.
— Спасибо, монсеньор, — благовоспитанно ответила она. — Мы собрали вещи Джиневры, вы можете увозить её прямо сейчас.
Доменика подошла и коснулась гипса.
— Открытый перелом? — нахмурилась она. — Но отлично собран, так? Кто вас лечит?
— Мой врач и ваша кузина, — ответил монсеньор.
О, Эла тоже руку приложила, прикольно.
— Тогда, я полагаю, вас ждет быстрое и безоблачное выздоровление, — улыбнулась Доменика.
— Хотелось бы, конечно. Джиневра, тебе нужна помощь с вещами?
— А ты много поможешь, с такой-то рукой? — хмыкнула дрянь-девчонка.
— Не поверишь, у меня есть специальные люди для таких случаев. Анна, вы не могли бы спуститься вниз, там есть Карло Каэтани, это мой в том числе водитель, и он бы помог вам донести до машины вещи?
— Я знаю его, нас Эла знакомила, — Анна вспомнила — да, был такой, всё считал, что она дочка Элы. — Джиневра, пошли. Попрощайся с доктором.
— До свидания, доктор Фаэнца, — произнесла Джиневра.
Надо же, умеет! Хотя могла бы ещё и спасибо сказать.
— Скажи, а тебе не пришло в голову посочувствовать отцу? — поинтересовалась Анна за дверью. — Он же, того, болеет. И это покруче, чем твои уколы, я однажды руку ломала и знаю, что это такое.
— Ну а зачем он её себе сломал? Его ведь никто не просил это делать? — удивилась Джиневра.
— Да работа у него такая, глупая ты! — взорвалась Анна.
— Какая — такая? — удивилась кошмарная девочка.
— Опасная, — бросила Анна. — Тебе каково было болеть? Сильно понравилось? И ты ещё удивляешься, почему он с вами не живёт? Да нафига ему с вами жить, если вы его не любите?
— Как это не любим? — продолжала удивляться Джиневра.
Ясен пень, ей даже в голову ничего подобного не приходило!
— Элементарно. Он в гипсе приходит, а ты спрашиваешь, много ли он тебе поможет с такой рукой!
— А надо было как-то по-другому сказать? — она даже остановилась.
— Ты хоть посочувствуй ему немного, когда он придет, хорошо? А то приходится чужим людям за тебя это делать!
— Правда? Ладно, я попробую… — похоже, для неё это и вправду оказалось откровением.
Далее они спустись вниз, встретили там дона Карло, с его помощью упаковали в машину вещи и Джиневру, а потом Анна отправилась за монсеньором.
— Монсеньор, всё сделали. Джиневра в машине, её вещи тоже.
— Отлично. Анна, я вам очень благодарен за всё то, что вы сделали для моей дочери. Вы терпели её ужасный характер и невоспитанность, и в самом деле облегчили для всех её пребывание в больнице. Если я могу что-то сделать для вас — скажите.
О! Вот оно!
— Можете, — ответила Анна.
А от собственной наглости аж горло пересохло.
— Слушаю вас, — он был вежлив и внимателен.
— Скажите, монсеньор, не будет ли наглостью пригласить вас сегодня присоединиться к нашей семье на небольшом празднике в доме моей бабушки Полины? Вместе с Элой, конечно же, она-то туда обязательно пойдёт.
Доменика хохотала.
— Я думаю, Анна, это не имеет к наглости никакого отношения, — улыбнулся монсеньор. — Спасибо за приглашение, мне очень приятно. И я также думаю, что ничто не помешает нам с Элоизой приехать.
— Даже ваша рука?
— Даже моя рука. Полагаю, Элоиза довезёт меня, куда нужно.
— Большое спасибо! — ух ты, получилось!
— Но это не отменяет моего предложения. Если я смогу вам чем-то в чём-то помочь — обязательно скажите. Номер у вас есть, как я понимаю, — подмигнул он.
