– Пожалуйста.
– Я получила «F»[8]по искусству.
Слышится щелчок. Я вхожу в комнату. Генриетта сидит на своей кровати, на коленях у нее – магнитофон, рядом с ней – коробка с косами дочери. Рука ее в коробке, гладит косы и белые банты, которыми они завязаны. Слезы струятся у нее по лицу. Вокруг Генриетты разбросано штук пятьдесят «клинексов». Я сажусь на другую кровать, с коробкой марципанов на коленях. Мимолетный взгляд, брошенный на меня, – единственное свидетельство того, что она знает о моем приходе. Она снова включает магнитофон.
– Кем, ты сказала, ты хочешь быть, когда вырастешь? – спрашивает Генриетта в магнитофоне.
– Домашней хозяйкой, – отвечает Сара.
Снова щелчок, показывающий окончание одного разговора и начало другого.
– Ты можешь это повторить? – просит Генриетта. – Была плохая связь. Я не очень хорошо тебя слышала.
– Черт возьми! – восклицает Сара. – Ты просто хочешь меня записать. О'кей. Милая, дорогая мама, я разбила ногу в лагере. Ужасно болит. Сейчас десятое августа, три сорок три дня.
Щелчок.
– Сколько зубов тебе запломбировали?
– Три.
Щелчок.
– Запись еще идет? – спрашивает Сара.
– Да, – говорит Генриетта.
– Мелисса сказала, что ее мама сказала, что моя мать извращенка, потому что наш дом полон голых мужчин, которые похваляются своим телом и стараются быть хорошенькими, как женщины.
Щелчок.
– Кем, ты сказала, ты хочешь быть, когда вырастешь?
– Парикмахером.
Щелчок.
– Ну, скажи мне, что случилось, – просит Генриетта. Звук приглушенный.
– Ты не собираешься меня записывать, не так ли?
– Нет. Скажи мне.
– Я не знаю, мне просто грустно.
– Должна же быть причина.
– Мне бы хотелось, чтобы у меня был отец, который носил бы одежду.
– Что же, в конце концов, ты хочешь этим сказать?
– Я хочу кого-нибудь, кто был бы большую часть времени одет. Все мужчины, которые сюда приходят, милы, но они не похожи на нормальных отцов. У всех моих друзей отцы, которые всегда одеты. Мои друзья никогда не видели своих отцов без нижней одежды – кроме одной девочки, и то это произошло случайно, так как ни одна ванная комната в ее доме не запирается.
Щелчок.
– Нет, не записывай меня.
– Нет, мне нужно, чтобы это было на пленке. Это ужасно. Повтори то, что ты только что сказала.
– Что значит «ужасно»? Ты всегда говорила, что я должна быть свободной в этом смысле.
– Я знаю, я не имею в виду «ужасно». Я хочу сказать – «невероятно». Удивительно. Приводит в замешательство. Тревожит. Действует на нервы. Повтори то, что ты сказала.
– Я должна?
– Обязательно.
– Меня влечет к Джереми.
Я удивлен, но стараюсь, чтобы лицо мое оставалось бесстрастным, дабы не выказать своего интереса к этой новой теме беседы.
– Влечет?
– Да.
– Что ты имеешь в виду, говоря «влечет»?
– Я хочу делать это с ним.
– Делать что?
– Спать.
– Ты знаешь, что это означает?
– Секс.
– А ты знаешь, что означает это?
– Да.
– Ты уверена? Ты узнала это не от меня. Наверно, ты узнала это из телепередач или от друзей, верно?
– Да. И из книг.
– Ты уверена, что вкладываешь правильный смысл?
– Да, могу поручиться.
– И тебя интересует Джереми.
– Да.
– Ты планируешь что-то сделать в связи с этим?
– Да. Мне бы хотелось поехать с ним в Диснейленд.
– Вот как.
– Ты позволишь мне поехать?
– Не думаю.
– Ты должна. Днем, когда ты охотишься на своих М.О.И., наш привратник охотно провел бы со мной время в своей каморке, но он агрессивен и слишком груб. Есть еще и мой учитель физкультуры в школе, педофил. Он обожает меня, и у нас масса свободного времени после занятий, но он, наверно, чокнутый и опасен.
– Не нужно недооценивать мой интеллект.
– Ты же знаешь, что я дурачусь. Но я действительно хочу, чтобы ты задумалась.
Щелчок.
– Кем, ты сказала, ты хочешь быть, когда вырастешь?
– Редактором, проверяющим факты.
Щелчок.
– Мне кажется, я сожалею об этом, – говорит Сара. Голос у нее приглушенный. До меня доходит: это значит, что магнитофон спрятан.
– Почему?
– Потому что, вероятно, теперь он не захочет со мной дружить.
– Ты же знала, что так может случиться.
– Я знаю, но я не думала, что это меня расстроит. Теперь мне бы хотелось, чтобы он остался моим другом.
– Возможно, тебе это не удастся.
– Совсем не факт.
– Я знаю. Ты не влюблена в него, не так ли? – спрашивает Генриетта.
– Не настолько. Хотя я хочу, чтобы мы остались любовниками. Но я уверена, что он никогда не захочет.
– Думаю, ты права.
– На него слишком влияет то, что думают другие.
Щелчок.
– Как вы долго! Есть надежда? – спрашивает Генриетта.
– Нет. – Это мой голос.
– Вот видите, я это знала.
– Да, я помню.
Она плачет.
– Ну что же, приезжайте домой. Уже поздно.
Молчание.
– Хорошо? – говорит она. – Пожалуйста, вы можете сейчас привезти Сару домой?
– Нет. – отвечает мой голос.
– Почему нет?
– Вам нужно включить ваш магнитофон.
– Он уже включен.
– Вы должны приехать в больницу. Произошел несчастный случай. С Сарой.
– С ней все в порядке?
– Нет. – Пауза. – Ее сбила машина, и она мгновенно умерла.
Она кричит долго и протяжно.
У той Генриетты, которая сейчас передо мной, глаза закрыты, но она не спит. Рука ее все еще в коробке, и она гладит косы. Я закрываю лицо руками.
Часом позже мне удается убедить ее прогуляться. Мы медленно идем и молчим. Мне также удается уговорить ее съесть половину марципанового гриба. Мы не уходим далеко от дома, но проходит час, прежде чем мы возвращаемся домой.
