– и не надо. Райсул высматривал ту, у которой с пояса будет свисать веревочка с привязанной к ней деревянной рамкой без зеркала – в знак того, что когда-нибудь, в старости, эта женщина сможет, если будет на то воля Единого, носить у пояса зеркальце на цепочке.
Вряд ли за водой придет именно Фантарина. У мудрых старух не одна прислужница. Но можно будет дать женщине денег, чтобы она вызвала иллийку на улицу...
Но Райсулу повезло.
Вот мужчины рядом заинтересованно вскинули головы: ага, идет женщина с открытым лицом! Замужние ходят или в вуали, или в платке, закрывающем все, кроме глаз. А девицы и вдовы лица не прячут, позволяют себя выбирать, словно спрашивают: кто ты, мой будущий супруг?
Фантарину Райсул узнал сразу – и не только по шраму на щеке.
Вдова купца Усмана была одета скромно: черные шаровары и широкая коричневая кофта, которая должна была спрятать грудь... как же, спрячешь такую! А походка!.. Каждый шаг иллийки вытряхивал из встречных мужчин мысли о будничных заботах и об оставленных дома женах.
Райсул с ухмылкой подумал, что если бы в Байхенте падшие женщины, как в странах за Хребтом Пророка, ловили мужчин на улицах, а не поджидали их в домах веселья, то они бы вереницей пошли за Фантариной по пятам, подражая ее движениям и учась так зазывно покачивать бедрами.
С досадой отогнав нескромные мысли, Райсул быстрым взглядом проверил: да, пустая рамочка у пояса, шрам на щеке – и поднялся на ноги.
Одновременно с ним поднялся чернобородый мужчина, шагнул к красавице...
И остановился, потому что путь ему преградил Райсул.
Мужчины замерли, глядя друг другу в лицо. Сидевшие в тени «охотники на овечек» оживились, заинтересованно уставились на соперников.
Рука чернобородого скользнула к поясу, к рукояти ножа. Райсул повторил этот жест, глядя на противника с холодным гневом. Этот взгляд был тверже клинка.
– Сядь, почтенный, отдохни, – сказал Райсул ровно. Этому голосу когда-то подчинялся Ярый Мрак, свирепый грифон.
И дрогнул, попятился бородатый халфатиец, отступил к стене, вновь сел на корточки, поджидая дичь, которая будет ему по зубам.
Райсул выждал, когда бородач отойдет подальше, и обернулся к Фантарине. Та как раз начала наполнять кувшин и была всецело поглощена этим занятием. Какая-то ссора? Между мужчинами? Из-за нее? Ах, бросьте, станет ли она обращать внимание на такой вздор? Это ниже ее достоинства!
Райсул улыбнулся и учтиво сказал:
– Позволь, красавица из сновидений, я донесу твой кувшин!
* * *
– «Орел Эссеи»? Да, служила на нем. Пастушкой. И пропажу сундучка помню. Но с какой стати я буду копаться в прошлом? Допрашивали меня уже, ну и хватит!
Райсул и Фантарина шли медленно: Дом зеркала стоял недалеко от водоема, а разговор затеялся интересный. Это вам не уличное ухаживание. В больших темных глазах Фантарины поблескивал интерес... и жадность, чего уж там, жадность!
Райсул не стал сулить женщине груды золота. И уговаривать не стал. Сказал почтительно:
– И впрямь, красавица, зачем тебе копаться в прошлом? Ты хорошо живешь. С утра до ночи ты трудишься на мудрых старух, хранящих зеркало пророка. А когда годы согнут твою спину и покроют морщинами лицо, ты сама станешь хранить зеркало. Или не станешь. Прислужниц много, мудрых старух только три.
Слова метко попали в цель, больно ударили. Женщина даже остановилась, задохнувшись от ярости.
– Верно говоришь! Когда Усман меня вез сюда, чего только не обещал... а пришлось стирать тряпки этих старых ворон! А всё его родня, чтоб им сдохнуть!
– Ты не стой, красивая, ты иди, а то на нас прохожие смотрят... И думай головой. Хочешь до смерти воду таскать?
– А если вам выложу, что знаю, какая мне польза? Денег дадите? А на что мне здесь деньги? Замуж уже не выйти, Дом Зеркала женщину до смерти держит.
– А хочешь в Иллию, да?
– Ну! Я еще не состарилась, найду себе мужчину.
– Так и нам ни к чему оставлять тебя в Халфате. Вот расскажешь ты нам, что знаешь про похищение свадебных подарков. Вернемся в Иллию, поведаем об этом – а нам скажут: вы все выдумали! Нам нужна свидетельница.
Фантарина задумалась, соображая.
– Кое-что я знаю, да... Подарки я не крала, бояться мне нечего. Если увезете меня с собой – ничего не утаю. Но рот раскрою только на иллийской земле.
– Если бежать, то завтра. Знаешь ведь, какой завтра день?
– Знаю, а толку-то?.. Старые вороны возьмут всех прислужниц с собой в шествие. Для пышности. И не отойдешь от них никуда.
– Да? Это хуже. Тогда придется бежать сегодня. Вечером. А завтра в толпе выведем тебя из города.
Фантарина Тоцци оказалась женщиной решительной. Ответила сразу, без охов и ахов:
– Тогда вечером встречаемся у водоема. Я снова приду за водой. – И с запозданием сообразила: – Но ты не сказал главного: сколько мне заплатят?
Ответить Райсул не успел: раздался пронзительный вопль:
– Эй, бесстыжая! Ты опять болтаешь с мужчинами, дочь шлюхи? Чтоб у тебя все волосы вылезли!
У ворот стояла, подбоченившись, горбатая прислужница. На раскрасневшемся лице было написано, что никуда она не уйдет, пока не загонит в дом эту нахалку!
Фантарина досадливо зашипела, выхватила у Райсула кувшин, быстро шепнула: «Вечером!» – и поспешила к воротам.
Райсул глядел вслед. Колыханье ее бедер было истинной отрадой для очей. И все же покойный Усман был глупцом. Ввести такую женщину в свой дом – все равно что поселить у себя пожар или землетрясение.
Небоход и сам подумывал обзавестись семьей, чтоб было к кому возвращаться из полетов. Но, храни его забота покойных предков, он женится не на такой, как Фантарина! Он попросит хозяина каравана привезти ему из Халфата юную невесту. Или найдет девушку в Фейхштаде. Джермийки такие беленькие, пухленькие... и, говорят, домовитые.
* * *
– Знаешь, я ведь сомневался, говорить ли нашему гостеприимному хозяину про Фантарину, – сказал Дик, сидя рядом с Райсулом неподалеку от водоема и рассеянно глядя на стайку женщин с кувшинами.
– Почему? – удивился Райсул. – Без почтенного Шераддина, да хранит Единый его седую бороду, нам трудно было бы спрятать в Байхенте иллийку.
– Я подумал: все-таки Дом Зеркала... священное место...
– Воронье гнездо, – отрезал Райсул. – Приют глупых баб. Я согласен с Шераддином и его сыном.
Дик с усмешкой вспомнил, как рискнул выложить Шераддину и Фархату
