внимать каждому слову.
– Сейчас ты со всех ног побежишь к вашему Крэгу Ральвьену и передашь ему от меня небольшое послание о том, что у каждого члена вашего ордена, или как вы себя там называете, будет трое суток, чтобы сдаться Департаменту Стражей и покаяться во всех своих преступлениях, включая планируемый акт геноцида магов. Те из вас, кто это не сделает, – потеряют способность удержать в своей памяти хоть что-то дольше пяти секунд и приобретут суперспособность открывать для себя мир заново по двенадцать раз за минуту. Этот небольшой презент сделает вас безопасными для общества. Это первое. И второе – тот, кто посягнет на жизнь мага сегодня или в последующем, – умрет в таких страшных муках, что пыточные камеры Мэнфистериума покажутся курортом. Ты все уяснил?
Лицо бородатого побелело, и сразу стало ясно – он все уяснил. Мужчина поднялся и припустил в сторону выхода с такой скоростью, словно у его пяток клацали зубами призрачные гончие.
– Твоя очередь, – сказал я Туригэлле и жестом пригласил ее пройти в портал, который открыл.
– Если ты думаешь, что я… – договорить она не успела, потому что, действуя под заклятием подчинения, моментально захлопнула рот и шагом заводной механической куклы направилась в указанном направлении.
Глава 24
«В стеклянном склепе под водой
Прекрасный принц скрыт темнотой,
Хоть сердца нет в его груди,
Не мертв, а жив он, посмотри.
Прекрасен ликом, как рассвет,
Но от него спасенья нет.
Ведь то не принц, хоть и красив,
Владыка ужасов морских.
Чудовища со всех глубин
Ему подвластны, он их господин.
Но сердца нет в его груди,
Хоть жив, не мертв, как не гляди.
Но час придет, очнется он,
Сбросит с себя свой вечный сон»
Отрывок из пророчества про повелителя морских чудовищ Эхнатаима, усыпленного богиней Кеаск.
Эйлиин
«Это плохая идея. Это очень плохая идея», – повторяла я, вышагивая сквозь поросшую траву к проклятому мосту. В руке тускло мерцал магический огонек, едва справляясь с задачей освещать мне путь. А все потому, что, вылетая сломя голову из дома, я не потрудилась подумать о том, что после нападения еще слишком слаба и неплохо бы взять фонарь.
К счастью, неподалеку был домик лесника. Я очень рассчитывала получить там помощь и надеялась на то, что дикие звери, или пресловутые ксервуды, о которых постоянно талдычила Эмоджин, не сожрут меня раньше, чем я до него доберусь.
К счастью, пункт назначения был уже совсем близко. В небольшом домике лесника горел свет, а из трубы шел дым.
Это хорошо. Это очень хорошо.
Постучала в дверь и затаила дыхание. Через несколько томительных мгновений послышался звон отодвигаемого засова. Свет из открывшегося дверного проема упал на улицу, слегка ослепляя меня. Но я все равно узнала мужчину в подбитой мехом жилетке.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил он, подозрительно меня разглядывая.
– Добрый вечер, – ослепительно улыбнулась я. – Прошу прощения за поздний визит. Я… вы помните меня? Пару недель назад я помогала вам вылечить человека, на которого напал белинг.
Лесник ошарашенно на меня посмотрел. Его брови взмыли вверх.
– Вы, должно быть, что-то путаете, – мягко начал он, словно пытался успокоить меня своим тоном.
Плохое предчувствие внутри меня разбилось как стеклянная банка, выпуская наружу черную липкую массу тревоги. И я не знала, как ее теперь собрать.
– Вы не помните меня, – не спросила я, а сделала горький вывод. – И того мужчину тоже не помните?
– Белинги не нападали на людей уже более двадцати лет, – очень осторожно пояснил мужчина. – Может, пройдете в дом? А то ночь на дворе. Хотите, моя жена заварит вам травяной отвар?
Я не хотела травяного отвара. Я хотела перестать ощущать комок иголок в горле.
Надо было попросить фонарь и уйти, не было никакого смысла продолжать стоять на пороге и пытаться понять, почему люди в этом городе начали терять память обо мне, словно это я была проклятым принцем из рассказанной Эриданом сказки.
– Могу я… – начала я, но договорить не успела.
Глаза собеседника уставились на что-то за моей спиной и потеряли всякое выражение, как если бы он вдохнул дурмана. И в следующую же секунду дверь с грохотом захлопнулась у меня перед носом.
Наступила тишина.
– Какого демона? – прошептала я запертой двери, абсолютно не понимая причин такой открытой демонстрации негостеприимства, хотя еще мгновение назад мне предлагали травяной чай.
Задумчиво осмотрелась по сторонам, прикидывая, каким образом доберусь до проклятого моста, если мой магический огонек померкнет на половине пути. Простят ли мне жители дома, если я отковыряю этот милый фонарь, что очень кстати висел над входной дверью?
Я потянулась за искомой вещицей и, сняв фонарь с вбитого в стену крюка, радостно прижала к груди.
– Смотрю, вы тоже на досуге подворовываете? – раздался голос за спиной.
Я вздрогнула, едва не выронив источник света, и обернулась.
– Прогуляемся? – сверкнул улыбкой золотоглазый принц-вор.
Из моей груди вырвался рваный судорожный выдох.
– Тьма вас побери! – прошипела я. – Вы напугали меня до одури! Бездна! И что вам во дворце не сидится, Ваше Высочество? За каким демоном вы по лесу ночью бродите? Подворовываете еду в огородах у крестьян?
– Вообще нет, но идея неплохая. У тебя, как я вижу, уже есть неплохой опыт, – он кивнул на фонарь в моих руках.
Я раздраженно закатила глаза. Внимательный взгляд принца уцепился за мои изрезанные запястья. Он насмешливо бросил:
– Ты пыталась отрезать себе кисти? Какой смелый ход.
– Знаете что… у меня нет настроения для словесных дуэлей! Так что прошу меня простить.
Я обогнула принца и с самым деловым видом направилась в сторону реки, но, сделав пару шагов, остановилась как вкопанная. Сознание царапнула едва ощутимая догадка. Я медленно повернулась, снова глядя на собеседника, но теперь уже словно под другим углом. Мужчина глядел на меня своими странными золотыми глазами. И к его красивому лицу была приклеена самая самодовольная улыбка, какую я когда-либо видела. И будь я проклята, но от нее сквозило угрозой.
– Вы помните меня. – Я нащупала краешек нити и вцепилась в нее крепче, чтобы размотать клубок опутавших меня загадок.
– К счастью. Или к несчастью. Я пока не решил.
Не обращая внимания на его сарказм, я продолжила:
– Но вас никто не помнит.
– Хм… – Он сделал вид, что задумался.
– О новом принце не шепчутся на улице прохожие, в газетах о нем не написали, и даже моя семья
