по всему было видно, что узнал.
— Ух ты, — усмехнулся он. — А ты, дорогая хозяюшка, чего такая кислая? Такая молодая и уже не в духе! В тарелку мне небось плюнула?
— Да вот еще, скажете тоже… — искренне возмутилась бабуля.
— А жаль! Плевок такой женщины дорого стоит! — захохотал дед. — Целебнейшее снадобье, для тех кто понимает, вроде змеиного яду. Поясничный прострел как рукой снимает!
— Ой, да, что вы говорите! — бабуля замахала руками.
Вот так дед придуривался, нахваливая бабулино хлебово, и так лед вроде и растаял. Бабуля даже здоровенную чашку своего драгоценного Золотого Улуна с кухни для деда передала. Ценит гостя, значит…
Дед на еду набросился диким зверем, стеная, как хряк во время гона. А когда он уже наелся и пил золотой чай из чашки, вновь звякнул дверной колокольчик.
— Ух ты! — воскликнул дед вскакивая. — Лунцюань! Да ты ли это? А как подрос-то! Возмужал! Поверишь ли Чан, я знал его в те времена, когда он под стол пешком ходил!
— И вам всего наилучшего, генерал Гун, — поклонился Лунцюань, приблизившись к нашему столу. — И я тоже весьма рад видеть вас в полном здравии.
Генерал? Бог? Бог-генерал? Обличий у моего деда стремительно накапливалось более, чем достаточно для неясного понимания его места в мироздании.
— Так ты здесь с посольством? — вопросил мой дед.
— Так и есть — поклонился снова Лунцюань. — И мой господин, получив счастливую весть о вашем возвращении в город, немедленно послал меня с просьбой о дружеской встрече.
— Что! — воскликнул дед вскакивая. — Цинь Цюн здесь? Сам? Так, чего мы тут стоим! Помчали!
— Вот блин, — пробормотал я, четко понимая, что в этом случае, мои девчонки порознь ли, вместе ли, меня просто разорвут, за то, что не повидался ни с кем из них.
— Господин Гун! — в отчаянии воскликнул Лунцюань. — А этикет? Пристойные одежды? Протокол, наконец!
— Да пофиг! Потом сам свой протокол составишь, в первый раз, что ли? — дед полез из-за стола. — Помчали!
— Дед, подожди! — в том же отчаянии воскликнул я. — Дай я хоть выходной пиджак надену!
— Вот — замечательный пример умеренности и почтительности! — обрадовался Лунцюань.
— Потом оденешься! — отмахнулся дед. — Погнали!
Ну, мы и погнали. А куда деваться? Человек предполагает, а бог гонит его пинками, куда ему угодно.
Лунцюань любезно доставил нас к Цитадели-На-Черепахе, на своей породистой банте, в седле-башенке.
— Круто, дед, — пробормотал я поспешил усесться рядом с ним в башенке. — Так ты теперь у нас тут главный?
На что дед только отмахнулся:
— Это мы ещё посмотрим!
В общем, будущее оставалось туманным, оставалось только ждать.
Доехали быстро и с комфортом. Через внешние полицейские посты на пустыре нас пропустили, только взглянув на мое дипломатическое предписание, честно заработанное мной в деле с яогаями, а через внутренние, из имперской стражи, нас провез Лунцюань.
— Прошу вас, Ваше Высокопревосходительство.
С поклоном Лунцюань расстелил с лесенки красную дорожку, по которой дед не чинясь и прошел.
Лунцюань провел нас во внутренние покои. На этот раз мы были в другом зале, не в том, в котором проходила моя первая аудиенция. Ничего так оказались палаты. Не царские, но князю не стыдно такими владеть. Чем-то напоминало интерьеры исторического Запретного Города.
Эмиссар в этот раз встречал нас по-простому, в личных покоях, без чинов, без этой его протокольной маски и почти без охраны.
— Юйчи Гун! Как же я рад тебя видеть! — воскликнул имперский эмиссар. — Что же ты сразу не появился, мы бы обошлись без этой канители с экзаменом. Мы среди всех миров империи не найдем никого лучше на должность вана Земли Слияния Потоков, чем генерал Юйчи Гун!
— Не-не-не, почтенный Цинь Цюн! — в ужасе замахал дед руками. — Нафиг-нафиг! Вы это отлично придумали, и пусть победит достойнейший! Мне вот этой вашей придворной канцелярщины только и не хватало на склоне лет!
Эмиссар удивился.
— Так ты отказываешься?
— Точно, — решительно кивнул дед.
— А что же твои родовые земли в Империи? — удивился эмиссар. — Твои доходы за шесть тысяч лет? Твои инвестиции?
— Нафиг-нафиг! Это всё — без меня. Пускай у наследника голова болит, а я считай давно на пенсии.
— И кто же наследник? — приподнял белые брови Цинь Цюн.
— А вот он. Чан Гун, мой внук. Парень хоть куда, пригож, умен, удачлив и быстр на руку, ногу и расправу. Всем хорош! Девки только крутят им как хотят, но то дело поправимое, оженим его и дело с концом!
Фига се у него на меня наполеоновские планы! А меня спросить?
— Ты уверен? — нахмурился эмиссар. — Есть же более старшие члены семьи. Ты назначаешь наследника в обход обеих линий своих потомков?
— Я уверен, — беспечно отмахнулся дед. — У них у всех были годы, чтобы проявить себя, но они не проявили, так что и пофиг на их мнение.
— Я предвижу проблемы генеалогического характера с наследованием родовых талантов, — задумчиво произнес эмиссар. — При Дворе Нефритового Императора сторонники любой из линий смогут оспорить старшинство твоего наследника, и длиться эта тяжба будет до скончания веков…
— Да фиг там! — довольно сообщил дед. — Чан наследник обеих линий одаренности. Одной по отцу, другой по матери.
— Это как так у тебя получается? — удивился Цинь Цюн.
— Слияние наследственных Линий в одной персоне! — довольно улыбался дед.
— Серьезно? Ты и это провернул? — кажется искренне восхитился имперский эмиссар. — Ах ты хитрозадый бабуин!
— А то! Я такой!
Подали чай. Мы пили его из лунного фарфора за низким круглым лаковым столиком, расписанном золотыми фениксами. Ну, как пили… Дед пил с эмиссаром. А мы с Лунцюанем сидели позади них и почтительно внимали.
— Так, а как же быть с экзаменом? — произнес Цинь Цюн, бесшумно поставив чашку на стол. — Мы-то думали, что твоя линия прервалась, когда затевали всё это.
— Что, — смеясь, дед подмигнул эмиссару. — Поделить хотели, заброшенную землицу-то? Хотели же, да? По несоответствию имперским стандартам управления? И поднять целину?
— Ну, хм, был такой вариант. Но всё пошло как следует высшему протоколу…
— То-то! Хе-хе! — разулыбался дед. — Что,
