Лапшевня бабули Хо: Пробудившийся
Глава 1
Предложение, от которого я не отказался
Холодный поздний вечер был полон недобрых предчувствий. Впереди — самая длинная ночь года. Я поздно вышел с работы, с промзоны, дотемна точил автомобильный каркас и теперь ехал с конечной в пустом автобусе.
Их было пятеро. Четверо борзых, резких, и их женщина — таких уже почти и нет нигде, вымирающее племя сибирской рабочей провинции. Я уже сидел в салоне, когда они влезли в автобус: и я, и они сразу поняли, что мы уже не разойдемся.
От водителя толку в таких столкновениях никакого. Довез, выгрузил нас всех на разгромленной остановке и свалил. А дальше — всё по классическому гоп-стоп сценарию: подкат, огоньку не найдется, «а чо так», «а если поискать».
— А чо такой дерзкий, китаец? — сразу начал один.
— Да ладно, пацаны, отстаньте от китайца. — второй вроде как решил его утихомирить.
— Не китаец? А чо тогда дерзкий такой? — третий.
— Да ладно, пацаны, чо пристали к понаеху? Нормальный мужик, домой идет, в общагу.
В этот момент плевать на то, что ты китаец в лучшем случае на четверть, а на три четверти — такой же, как и они, сибиряк. Да и им плевать на то, что я «китаец», если бы отличался не лицом, а чем-то другим — докопались бы про другое.
Мозг отчаянно решает, как лучше ударить…
И вот как раз этот второй, один из них, который вроде бы и за тебя, и даже спиной к тебе — повернулся, уговаривает остальных отвалить… Он-то и бьет с развороту тыльной стороной кулака, хлестко в голову, как кистенем, и сразу ведёт с ног, всё качается, других ударов почти и не чувствуется.
Мозг сразу понимает, что делать.
Бей, говорил мой дед. Быстрее. Еще быстрее. Два удара за удар и шаг назад. Два удара попадают в их борзые скулы, а вот шаг назад не выходит: остановка сзади, отступать некуда.
Значит — просто бей. Сгруппируйся, прими удар, затем бей.
Мой кулак впивается в челюсть одного из них. Лязг, лязг!
— Су…а! В зубы! А!
Бей, пока можешь. Простая, элементарная стратагема. Сколько раз ударили меня — я уже не знал.
— Кидай, Сухой!
Сухой кидает. Из-за спин тех, что бьют ногами в тяжелых ботинках, короткий выпад, на вытянутой руке — и тут же выдергивает руку с шилом назад. Смешной удар чуть слева от грудины, даже не заметно, даже не больно сначала.
— Слышь, идут! — громко шипит их девка, за их спинами и удары вдруг разом прекращаются. Они сваливают все, как один, в единый миг. Девка за ними, пробегая мимо, бросает негромко:
— И не благодари.
Женщины меня любят. Или жалеют — я так и не понял, что именно. Только топот подошв в темноте. И ледяная стенка остановки под плечом. И горячее, текущее с лица.
Я так долго тут не простою. Идти надо. Травмпункт будет впереди, я там уже бывал, главное — дойти…
И я добрëл.
Травмпункт на пустынной, с тусклыми фонарями, улице. Дверь, ярко освещённая изнутри белым светом…
Внутри неожиданно людно.
— Тут очередь, — не взглянув, бросают мне из этой самой очереди.
Я падаю на свободный стул. Больно. На меня никто не смотрит. Все смотрят маленький телевизор под потолком у регистратуры.
— Власти города выступили с заявлением, — бубнит диктор. — Сила выброса эквивалентная… администрация города начала эвакуацию населения. ООН созывает внеочередное… Российский МЧС посылает в помощь…
— А чего там у них полыхнуло? Вулкан или бомба? — спросил кто-то.
— Там ни то, ни другое. Там странное что-то из земли полыхнуло. Хорошо хоть, что от нас пять тысяч километров. Видосы с места смотрел уже?
— Некогда мне. У меня вон третьи побои за вечер. Мужик, тебя как зовут? Документы с собой? Эй, мужик!
Санитар смотрит на лужу алой пенистой крови, накапавшей на линолеум из-под моей куртки, и орет кому-то:
— Да ты чего стоишь-то⁈ Каталку сюда, живо! Проникающее в легкое!
Падаю на каталку, как в колодец. Темный бесконечный колодец.
На дне колодца меня уже ждут.
* * *
— Ты кто? — прошептал я.
Больно.
— Я-то? Я дед твой.
Голос действительно был дедовский, как будто родной какой-то. Я даже удивился немного:
— Мой дед умер.
— А я тот, который еще живой.
— У меня такого нет…
— Много ты знаешь, — усмехнулась тьма старческим смешком. — Ты и отца своего не видел никогда.
Это было правдой. Мать про него толком ничего рассказать так и не успела.
— Тебе чего надо? — проговорил я раздражённо.
И он ответил:
— Значит, слушай. Я сегодня уже и так одного внука потерял. Двоюродного братца твоего, получается. Не хочу терять другого. Я видел, как ты дрался, техника ни к черту, но славно, неукротимый боевой дух, жаль было бы это утратить.
— Что ты несешь?
— Не перебивай, — произнесла тьма голосом старика. — Я могу дать тебе ещё один шанс. Но это тело умрет. Оно уже практически умерло. А у тебя очень мало времени. Для этого ты должен согласиться. Внутренне согласиться, себе самому сказать, ни к чему мне многословные обещания.
— На что согласиться?
Голос старика вздохнул, затем выдержал паузу и продолжил.
— Эх… День у меня сегодня выдался тяжелый. Один внук умер, второй умирает. Времени нет тебе всё пересказывать! Давай ты сам всё вспомнишь и быстро всё решишь.
— Я…
Я уже был где-то ещё. А если быть точнее — у себя дома. Вот только… я ли это был?
* * *
Подбитый глаз сильно болел, но больше болело ушибленное самолюбие.
— Чжао, — позвал я.
— Ну чего еще? — недовольно обернулся мой брат.
Мой старший брат. Мне не на кого больше надеяться, кроме него.
— Некисло тебя отоварили, — отозвался Чжао, окидывая меня взглядом. — Кто это был?
— Ублюдок из соседнего класса брата привел и дружков его, — уныло отозвался я. — Старших.
— А я тебя предупреждал, что этим кончится.
— Я с ними один на один дрался!
— А они не стали один на один и наваляли тебе все вместе. Да? Вот
