особо помню.
— Кристинино же помнишь, — не сдалась Вика. — Сразу мне красное платье нашел. А к Жене у тебя еще и чувства, значит, ты должен был ее разглядывать.
— Нет у меня никаких чувств!
— Но ты же на нее смотрел! Вспоминай: зима, снежки, вы вместе идете из школы…
— Не ходили мы так! Слушай, я уже реально думаю, что тебе в больницу надо!
— …Сияет холодное солнце, снег от него блестит и скрипит под вашими ногами, кругом — невероятно красивая природа, деревья все абсолютно белые, только темные ели местами выглядывают из-под…
— Хватит, мне холодно стало!
— А мне — нет, — с удивлением констатировала Вика. — Ну, в любом случае тебе же наверняка хотелось запустить в Женю снежком, а то и повалять ее в сугробе как следует. И вот тогда ты подумал…
— «Влетит мне за эту шубу». — Илья повернулся к ней с выражением бескрайнего изумления на лице. — А ведь и правда! Была у нее в детстве шуба! Что нам это дает?
— Ничего, — буркнула она, сожалея, что так легко его разочаровывает. — Абсолютно ничего.
— Тогда к чему…
— Вон колодец. — Вика указала куда-то в темноту. — Сам проверишь?
Илья без особого желания подошел к колодцу, подергал дверцу и повернулся к Вике.
— Тут закрыто.
— Не может быть! — Она подбежала к нему, запутавшись в чужих тапочках, чуть не упала и ухватилась за низкую скамейку, на которой сидела днем. Илья аккуратно придержал ее за талию, но убрал руку, как только Вика распрямилась. Она ощутила досаду, в которой сама себе ни за что не призналась бы, и со всей силы дернула за дверцы. Звякнула толстая цепь, небольшой навесной замок глухо ударился о доску.
— Закрыли после твоих водных процедур, — предположил Илья. — И правильно сделали.
— И как я теперь узнаю, что там? — Вика со злости лягнула колодец и тут же скривилась от боли в ноге. Она села на скамейку и принялась растирать ушибленную ступню, а Илья осмотрел местность, насколько позволяла видимость.
— Кружки, про которую ты говорила, тут нет, — резюмировал он. — Но она вполне может быть внутри.
— У кого ключ?
— Без понятия. Узнаю, если хочешь, но, честно говоря… Оно тебе надо? — Илья уселся рядом, и теперь Вика могла ощущать его тепло, контрастировавшее с холодом и сыростью, которыми заметно веяло от колодца.
— Не знаю, — подумав, сказала она. — В общем-то, это ничего не меняет.
— Вот именно. А поимка убийцы очень даже изменит.
— Ловить будем на живца?
— Живец теперь слишком покоцанный, я даже не знаю, клюнет ли на него кто…
Вика шутливо пихнула его в бок и серьезно спросила:
— Что это ты не уговариваешь меня покинуть город?
— Бессмысленное сотрясание воздуха. Раз уж ты вышла на тропу войны, придется тебе помочь.
— Интересно как?
— Еще б я это знал. Ладно, давай думать. Похищение Василия ты ведь не видела?
— Нет, конечно.
— Хорошо, просто уточнил. А рядом с трупом волонтера ты подобрала пуговицу?
— И что? Это ничего не дало.
— Пока не дало.
— И не даст. Даже если она принадлежала убийце, он просто скажет, что прогуливался в том месте. Это — не доказательство.
— Ну, допустим. Тем не менее ты что-то знаешь, просто пока сама не понимаешь, что именно. То, что с тобой происходит, это — не личное. Личное было со стороны Женьки.
— Мне должно полегчать?
— Должно. Если бы к тебе прицепился какой-то маньяк с личными обидами, это была бы катастрофа.
— Ну а так…
— Ну а так с ним можно справиться. Раз ты не знаешь, чем для него опасна, зайдем с другой стороны.
— С того, чем он может быть опасен для меня?
— Слушай, ты будешь сегодня серьезной?
— Не знаю, — честно сказала Вика. — Как-то не особо хочется.
— А придется. Из-за чего, по-твоему, убили мать пацанов? Она здесь столько лет жила и никому не мешала, преступнику было плевать. А потом ты зашла к ней в гости…
— Ты берега-то видь, — разозлилась Вика.
— Я же не о том…
— А я о том! Она мне ничего полезного не сказала, ничем не поделилась, фотки, которые ты у нее спер, ни к чему не привели!.. Фотки! Где они вообще?!
— Ты у меня спрашиваешь?
Вика вскочила и заходила перед ним из стороны в сторону, взбудораженно жестикулируя.
— Я с ними нырнула! Или нет, они вот здесь, на скамейке, оставались! Или все-таки с ними?..
— Какая разница, сама же говоришь, что они бесполезны.
— Но ведь кто-то их забрал!
— Или они покоятся на дне морском. — Илья тоже поднялся, осторожно взял ее за предплечья и пристально посмотрел в глаза. — Вика, ты думаешь не о том. Оно прямо перед нами, на поверхности. Для убийцы все ясно и предельно логично. А значит, мы просто должны понять его логику. Чего он боится больше всего?
— Разоблачения. Или нет… Может…
— Да, разоблачения. В этом случае первый ответ — самый верный. Он похитил Василия, а теперь пытается себя прикрыть.
— Но я понятия не имею, кто похитил Василия! У меня даже предположений нет!
— А убийца думает, что есть.
— С чего ему так думать?
— Вот, правильный вопрос. Вспоминай, куда ходила, с кем говорила, что делала…
— К деду на кладбище, потом нам шины порезали, потом… Геннадий Федорович! Господи, это Геннадий Федорович!
— Старик из леса? — с недоумением поморщился Илья. — По-твоему, он смог бы скинуть тебя в колодец?
Вика задумалась, в подробностях припоминая облик пенсионера.
— Он сильный, жилистый, — наконец сказала она. — Да ладно, неважно. Ты знаешь, что он с моим дедом дружил? В пропаже мальчиков двадцать лет назад подозревали деда, потому что он был не очень трезв и потому что все случилось недалеко от его дома. Но ведь пил он в тот день не один!
— А с кем?
— История умалчивает. Я помню, что был еще кто-то, а когда я вечером пришла
