Книга Тишина - Э. К. Блэр

— Это то место, куда ты пришел, когда вышел из тюрьмы, или ты жил в других местах?

— Только здесь. Я люблю это. Горы, вода, серость. Я люблю холод.

— Я тоже. Зима почему — то всегда была моей любимой. Может быть, это потому, что она скрывает правду о смерти Земли под покровом ложной чистоты.

— Ложная чистота?

— Белый пушистый снег кажется таким невинным, но на самом деле это оружие, которое убивает то, что лежит под ним.

Он смотрит на меня сверху вниз, спрашивая с легким юмором:

— Ты всегда так много думаешь?

— Иногда.

— Я тоже.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом, и ветер дует в нашу сторону, когда я спрашиваю:

— О чем?

— О тебе, в основном.

Он обнимает меня, прижимая к себе, пока мы смотрим на воду.

Опустив глаза, он говорит:

— У меня всегда была потерянная душа.

Мы не смотрим друг на друга, пока говорим, моя рука теперь обвита вокруг его талии.

— У меня тоже.

— Иногда, когда я вижу маленькую девочку с рыжими волосами, на долю секунды я чувствую надежду, что это ты, но потом я понимаю, что ты больше не будешь той маленькой девочкой.

— Я обычно вылезала из окон посреди ночи, когда попадала в приемную семью. Ты рассказал мне о Карнеги в последний день, когда мы были вместе. Раньше я думала, что, если я зайду достаточно далеко, чтобы найти лес, ты будешь там.

Мои слезы смешиваются с туманом, который собирается на моем лице и стекает по щекам, пока мы говорим.

Он поворачивается ко мне, его руки скользят по моим рукам, и его глаза наполняются годами безутешной боли, которую я слишком хорошо знаю.

— Мне так жаль, принцесса. В моей жизни так много сожалений, но ни одно из них не является большим, чем потеря тебя.

Я тоже вижу его слезы.

— Я был неосторожен.

— Нет, папа.

— Я был. Мне никогда не следовало связываться с людьми, на которых я работал.

Я смотрю в покрасневшие глаза моего отца, когда лезвия пронзают струны моего сердца.

— Я никогда не смогу загладить все свои обиды, за то, что оставил тебя без отца, за то, что причинил тебе столько сердечной боли, — задыхается он от стыда.

— Я не виню тебя, папа.

— Ты должна.

— Но я не хочу, — говорю я ему, и он притягивает меня в свои любящие объятия, которых я жаждала с тех пор, как мне было пять лет. — Все, чего я когда — либо хотела, было это. Ты держишь меня. Я так сильно нуждалась в твоих объятиях, — говорю я, слова застревают у меня в горле, мешая говорить.

— Мне нужно, чтобы ты выслушала меня, — настойчиво говорит он, и я поднимаю на него глаза. — Мне нужно, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю. Мне нужно, чтобы ты знала, что без тебя мое сердце никогда не сможет быть полноценным. Ты… ты самые фибры моего существа.

Я кладу голову ему на грудь и слушаю биение его сердца, когда он продолжает:

— Я помню день, когда ты родилась. Медсестра положила тебя мне на руки, и я навсегда изменился. Ты мгновенно смягчила мое сердце, и я понял, что уже никогда не буду прежним. Я никогда не был так влюблен, как в тебя. Мне нужно, чтобы ты никогда не забывала об этом.

— Я не буду.

— Дай мне посмотреть на тебя, — просит он, когда берет мое лицо и поднимает его к себе. Он качает головой, говоря: — Я просто не могу поверить, насколько ты прекрасна. Малышка моя, ты совсем взрослая.

Протягивая руку, я провожу ею по его подбородку, где раньше была борода.

— Я не могу поверить, что нашла тебя.

— Ты нашла. И я всегда буду благодарен за это. Видеть тебя и знать, что с тобой все в порядке.

Он наклоняется, откидывает капюшон моего плаща и целует меня в макушку. Его спина печально вздрагивает под моими руками, когда он продолжает покрывать поцелуями мои волосы.

— Ты и я, — в конце концов говорит он. — Мы нерушимы, даже когда нас сломали.

— Я никогда не позволяла тебе умереть, даже когда считала, что ты мертв.

Мы стоим здесь вместе под туманным дождем, и мы — заплаканные души, которые наконец — то объединились, когда мир так долго держал нас порознь.

— Я не могу поверить, что ты вернулся ко мне, — плачу я.

Он вытирает мое лицо руками.

— Больше никаких слез, хорошо?

Я киваю и глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться.

Когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть туда, где припаркованы наши машины, он говорит:

— Этот человек там, наверху… Он хороший.

Я смотрю на Деклана, который разговаривает по телефону, и улыбаюсь.

— Он действительно добр ко мне, папа. Я его не заслуживаю.

— Заслуживаешь. Вы заслуживаете друг друга. Я вижу, как он смотрит на тебя, как будто это последний раз, когда он когда-либо смотрит на тебя.

Он подходит, чтобы встать перед моим взглядом на Деклана.

— Это взгляд человека, который отчаянно влюблен, — говорит он. — Несмотря на то, что я люблю тебя совсем по — другому, я смотрю на тебя так же.

Его слова успокаивают так, как я не могу объяснить, и я улыбаюсь ему.

— Вот этот великолепный свет, — восхищается он, а затем целует меня в лоб. — Мне нравится твоя улыбка.

— Я люблю тебя, папа. Так сильно.

— Я тоже люблю тебя, принцесса.

Когда он смотрит на свои часы, он стонет.

— Мне нужно бежать.

Он берет меня за руку и ведет обратно к машине, и когда он открывает мою дверь, он наклоняется и смотрит на Деклана, кивая ему. Деклан отвечает на жест без каких — либо слов.

— Спасибо, папа, — говорю я ему. — Мне это было нужно.

— Мне тоже, милая.

Он наклоняется и целует меня в щеку, и я целую его, прежде чем он проводит рукой по моему лицу.

— Веди машину осторожно, хорошо?

— Ты тоже.

— Я никогда никого не полюблю так, как я люблю тебя, — говорит он мне, прежде чем закрыть мою дверь.

Затем Деклан берет меня за руку и кладет к себе на колени после того, как мы выезжаем с парковки и начинаем возвращаться в отель. Я размышляю о словах, которые сказал мне мой отец, словах, которые я так хотела услышать, чтобы знать, что от меня никогда не избавлялись. Знать, что ему больно за меня так же, как мне было больно за него, растворяет все