была достойна уважения. Я расстался с ней из-за того, что после нашей с тобой первой встречи все мои мысли занимала запретная для меня тема. Не хмурься, ты прекрасно знаешь, о чем я. Это было нечестно по отношению к Марине, даже учитывая, что я ни за что не подошел бы к тебе в других обстоятельствах. И я знал, почему не хочет уезжать мой брат. Ты представить себе не можешь, в какое бешенство я впадал, когда он говорил только о тебе.
– Зачем вы вообще встречались? Я могу понять Марину, но зачем ты обманывал ее? У меня сложилось впечатление, что у тебя никогда не было к ней никаких чувств, – покраснела я от его неожиданного признания.
– Я просто запутался. В жизни был сложный период, – Марк горько усмехнулся. – Девушки не доверяли мне. Меня боялись, со мной не задерживались, стоило им только узнать, чем я занимаюсь – сбегали. Люди подлые существа, боятся сглазов и приворотов на себя, но приходят их делать на других. Однажды я выпил лишнего в баре и уже собирался сесть за руль, но твоя неугомонная подруга не позволила мне этого сделать. Выхватила у меня ключи и помогла вызвать такси. Как Марина выдержала эти полчаса, ума не приложу. Я поливал ее ругательствами, а она сидела и молчала. Позднее девчонка стала приходить ко мне за лечением. Она мучилась сильными болями в спине, но врачи назначали ей только обезболивающие.
Как-то раз Марина спросила, нравится ли она мне, а я, дурак, растерялся. Не знал, что сказать. Подумал лишь, что она единственная, кто не боится ни меня, ни моей профессии. С ней рядом чувствовал себя живым. Но эта разница в возрасте, ощущается, как пропасть. Я ее не любил, злился и на себя, и на Марину, что не можем понять друг друга. Но благодарность за то, что она меня вытащила с самого дна, не позволяла ее бросить.
– Марина никогда не… говорила о том, как вы сошлись на самом деле. С ее слов все было иначе, – с жаром отреагировала я на рассказ Марка.
– Никто и не знал, кроме нас с ней. Я просил ее молчать об этой истории.
– Артем был очень славным парнем. Но при возможности выбирать, я бы выбрала не его. Теперь я точно знаю.
– Откуда тебе известно, что бы ты выбрала? – хмыкнул Марк.
– Я ничего к нему не испытывала. А ты… Ты вызвал во мне бурю эмоций: обиду, злость, разочарование и… интерес. Это все не любовь, но и не безразличие. Негативные чувства, как их не назови, все-таки остаются чувствами. Я загадываю на будущее, потому что после уничтожения часов боюсь ощутить к тебе любовь, которую ты не примешь.
Марк приблизил свое лицо к моему, и я увидела, как едва заметная улыбка согнала с него суровое выражение, пропал с глаз стеклянный блеск гнева, складка на лбу разгладилась.
– Ты можешь не бояться будущего, – прошептал он.
Глава 22
Середина ноября в поселке выдалась морозная, ветреная. Измятые метелки трав стали ниже, покрылись белой корочкой инея, на подошвах ботинок хрустели льдинки, и пахло то ли кострами, то ли свежестью весны. Дни стояли солнечные, за весь месяц ни одна снежинка не упала, намекнув о начале зимней поры. Мне полюбилось вставать рано, когда молоко утра еще только начинало вливаться в черный кофе ночи. Я наливала себе чай и садилась у окна. Из щелей рамы дуло, Марк несколько раз порывался забить их ватой, и мне вновь приходилось ему объяснять, что нет никакого смысла греть руки о кружку горячего напитка, если они и так теплые. Чтобы согреться, нужно замерзнуть. И к тому же, закупорь он окна – я бы задохнулась.
На календаре значилось двадцать четвертое число, когда я проснулась, глубоко вздохнув, словно от нехватки воздуха. Будильник показывал шесть утра. Я потерла глаза и вышла на кухню, стараясь собрать полную картину увиденного сна из его мелких обрывков. Мне помнилось, что фон сна был ослепительно белый, снег валил густыми мокрыми хлопьями, собираясь в одно огромное бескрайнее покрывало. Я стояла на льду Черного озера в синем платье с открытыми плечами, которое надевала на выпускной в одиннадцатом классе, и наблюдала, как расцветает перед моим взором куст красных роз. Холод не ощущался, снежинки, правда, щекотали кожу, когда таяли. Мне хотелось сорвать одну розу, чтобы принести зимнее чудо домой. Я уже протягивала руку к стеблю, когда послышался треск льда. А дальше… Я, кажется, тонула, пыталась уцепиться за край льдины, но только резала ладони и вновь уходила под воду. Страшнее всего было выплывать наверх и ударяться головой о стеклянный потолок, понимать, что ты в тюрьме и больше не сможешь выбраться.
Марк прошаркал к холодильнику и достал молоко, затем с раздражением зажег плиту и поставил турку с кофе на огонь.
– Через месяц ты будешь просыпаться в пять утра? – спросил он меня, потирая шею.
– Я же не заставляю тебя вставать рано, – фыркнула я в ответ.
Марк вздохнул и повернулся ко мне спиной, сделав вид, что занят приготовлением кофе. Ложка зазвенела о стенки джезвы.
– Извини, – пробормотала я сонным голосом, – просто хотела вспомнить сон.
– Снова видения? – обеспокоился он.
Я пожала плечами и локтями оперлась на стол, растирая гудевшие от недосыпа виски. Шипение газовой горелки усыпляло меня, веки слипались.
– Нет, на этот раз все-таки обычный сон. В нем шел снег.
– Ну да, действительно, заметает, – отодвинул занавеску Марк. – Первый снег поздно пошел в этом году.
Я сорвалась с места и увидела, как в янтарно-розовом свете фонаря кружатся белые крупные хлопья, их было так много, что деревья гнулись под тяжестью наметенного на ветки снега, а двор дома дремал под покрывалом сугробов, на котором уже виднелась узкая цепочка следов. В соседнем доме зажглось всего четыре окна, люди спали, они не знали, что проснутся в начале зимы.
– Когда ты собираешься к врачу? – прервал Марк мои размышления.
– О чем ты? – оторвалась я от окна и, избегая столкновения наших взглядов, вернулась за стол.
– Я не дурак, Нелли. Зачем ты скрываешь, что беременна?
– Как ты узнал?
– Ты стала ненавидеть меня еще больше.
– Потому что я не хочу такой жизни и не хочу рожать этого ребенка. Ваши планы грандиозны, но я ничуть не верю в победу. И твои слова о свадьбе, о дальнейшей семейной жизни тоже не имеют никакой цены. Что я скажу врачу? О нас поползут новые слухи, а я по горло сыта старыми.
Ресницы намокли от затаившейся внутри обиды и от ярости. Я плакала, а на меня смотрела с укором маленькая девочка с букетом сухоцветов в руках, девочка, которой не суждено родиться. Что я пытаюсь вспомнить в звенящей тишине по утрам? Мечта о чем не давала мне погаснуть раньше? Ради какой цели я ношу нежеланного ребенка под сердцем, не все ли равно, когда закончится моя жизнь?
– Нелли! – во взгляде Марка проскочили гневные искры. – Почему ты постоянно считаешь, что я предаю тебя? Мы вместе приняли решение не привлекать лишнее внимание свадьбой, а теперь ты обвиняешь в этом меня?
– А! Значит, если я пойду к врачу мы не привлечем внимание, так?!
– И что теперь? – хмыкнул Марк. – Дома будешь рожать?
– Это уже мое дело. Ваша семья только все испортила своим колдовством.
Рука Марка дрогнула, наливая
