П. Павленко, В. Лидин, И. Эренбург (поскольку он был в отъезде, дачу занял В. Катаев), Б. Пильняк, Е. Пермитин, А. Серафимович.
В ранних вариантах Булгаков, учитывая множество интриг и слухов, иронически-прозрачно именует поселок Передракино и Дудкино. Однако и окончательный вариант дает возможность понять истинное отношение писателя к пресловутому поселку: Перелыгино происходит от слова «лгун».
членский массолитский билет —
членство в МАССОЛИТе — знак избранности, благонадежности. Вопрос о членстве возникает в МиМ в самых нелепых ситуациях, например в сцене выяснения анкетных данных Бездомного в клинике Стравинского (ср. пародийный эквивалент сцены в варианте романа: «Удостоверение личности, — рявкнул кот» — Булгаков 1993: 149). Утрата документа, подтверждающего причастность к какой-либо организации, чревата неприятностями. Понятно беспокойство Иванушки по поводу кражи билета МАССОЛИТа, с которым «он никогда не расставался», на этом же построен и сюжет «Дьяволиады» (5, 54).
кассы № 2,3,4 и 5 —
по причине многолюдности московского мира и коллективного сознания его обитателей число «один» (с семантикой «единственности») в московском сюжете значимости не имеет. Оно встречается исключительно редко, описывая лишь феномен мастера, не связанного ни с каким множеством, ведущего замкнутое существование и не имеющего отношения к МАССОЛИТу (в аббревиатуре писательской организации есть указание на множественность, массу). Так и в этом случае число 1 пропущено.
ресторан —
обрисовка литераторского ресторана настойчиво проецируется у Булгакова на описание ада, начиная с ранних редакций, где «дымный подвал» ресторана ассоциировался с преисподней («здесь был ад», «я видел ад»). В более поздних вариантах «преисподняя» наделяется и многочисленными отсутствующими ранее гастрономическими характеристиками, сохраненными почти полностью в окончательном варианте и вызывающими ассоциации с «кухней ведьмы» из «Фауста»: «светили бешеные красные огни плит, в дыму и пару метались белые дьявольские повара», «дымились и сочились кровавые горы мяса», «пряные блюда на раскаленных сковородках», «светили красным жаром раскаленные угли», «слышался хохот».
В «каноническом» тексте ресторан-ад Дома Грибоедова обрисован как двойник кухни на балу у сатаны. Существенно и другое: акцент постепенно смещается с части (описание кухни как ада) на целое — и ресторан, и сам Дом Грибоедова вместе с «братьями во литературе» изображаются как истинный ад с присущей ему атрибутикой. Не случайно рестораном заправляет директор с демоническим обликом, со знанием дела обслуживающий продавших душу дьяволу литераторов, а действие происходит ровно в полночь (традиционное время сбора нечисти). Сопровождается оно звуками фокстрота с кощунственным названием «Аллилуйя» и напоминает бесовские игрища. Вводя подобные ассоциации и разрабатывая тему социально-бытового воплощения бесовства (не без оглядки на Достоевского), Булгаков решает важнейшую художественную задачу: его Дом Грибоедова и шире — его литературная Москва оказываются адом богооставленности, знаком Москвы вообще. В черновом варианте пьесы «Иван Васильевич» царь Иоанн Грозный, попав в столицу, вопрошал: «Но где я? Где я? В аду?» и слышал ответ: «Убедительно прошу вас без таких слов. Вы — в Москве».
Амвросий —
от греч. амвросия — пища богов, даровавшая вкушавшим ее бессмертие, — имя, распространенное среди епископов, архиепископов, митрополитов русской церкви. Любопытно, что в этой главе Булгаков обыгрывает имена Амвросий и Иоанн Кронштадтский, которые встречаются в паре у В. Розанова, объединившего отца Амвросия Оптинского и Иоанна Кронштадтского как «лучших и типичнейших» христиан России, — «оба замечательно светлы, радостны, жизненны» (ст. «Эмбрионы»). Булгаков, снимая ореол святости, присваивает их имена завсегдатаям пошлого Дома Грибоедова и его ресторана.
Амвросий обладает раблезианской кулинарной внешностью: румяногубый гигант, золотистоволосый, пышнощекий, ассоциирующийся с выпечкой или плодом (ср. разговор Коровьева и Бегемота о писателях, которые «поспевают, как ананасы в оранжереях»), — и, как Хлестаков, живет, «чтобы срывать цветы удовольствия».
Кулинарные пристрастия заменяют подобным персонажам «звездное небо над головой и моральный закон» (Кант). Неудивительно, что сообщаются разные гастрономические подробности трапез и меню героев. Амвросий — гурман, но его кулинарные вкусы намеренно снижены авторским отступлением с приговором: «Дешевка это, Амвросий!»
Фока —
эпизод с обсуждением кулинарных пристрастий Амвросия благодаря имени Фока проецируется на басню Крылова «Демьянова уха», косвенно актуализируя присутствие в семантическом поле МиМ Демьяна Бедного. Это предположение дает одно из возможных объяснений изменения первоначального замысла Булгакова — замены имени Балтазар на Фоку (см. 562-10-2-68). Задуманное сочетание имен Амвросий и Балтазар позволяет говорить и о стремлении акцентировать библейско-мифологический план в московском сюжете.
Колизей —
возможно, Булгаков имел в виду «Метрополь», поскольку упомянутый Театральный проезд (часть Охотного ряда) соединяет Театральную площадь, на которой располагается «Метрополь», с Лубянской. Аллитерация КОЛиЗей — КОЛонный Зал (Дома Союзов) также подразумевает другой локус.
виноградной кистью по морде —
фрагмент перекликается с дневниковой записью Е.С. Булгаковой: «Съезд писателей <Булгаков не получил приглашения на этот съезд, Первый съезд писателей> закончился несколько дней назад банкетом в Колонном зале. Рассказывают, что было очень пьяно, что какой-то нарезавшийся поэт ударил Таирова, обругав его предварительно „эстетом“» (Дневник 1990: 68).
соорудить в кастрюльке <…> порционные судачки —
эта фраза безусловно восходит к вдохновенному вранью Хлестакова о «супе в кастрюльке прямо <…> из Парижа». В МиМ мотив переживает метаморфозы: кастрюля, чан, закрытая сковорода — во всех случаях участвуя в конструировании мира ада.
яйца-кокотт… в чашечках —
авторский экскурс в мир дореволюционного кулинарного искусства вовлекает неискушенного читателя в ироническую игру, ибо пересыпан тавтологическими конструкциями (ср.: «яйца-кокотт в чашечках» и фр. Cocotte — sorte de casserole en fonte, sans queue — кастрюлька; «куриная котлета де-воляй» и фр. volaille— домашняя птица).
суп-прентаньер —
суп из весенних овощей, в русской кухне иногда именуется «майской садовницей».
12 литераторов —
с этим числом в романе связана не только собственно нечистая сила, но и нечисть «земная». Число литераторов, членов правления МАССОЛИТа безусловно проецируется на библейское число апостолов Христа. 12 «апостолов» Берлиоза «ровно в полночь» спускаются в ресторан-ад Дома литераторов, обнажая свою бесовскую сущность. Не только временная приуроченность («ровно в полночь» в зале «что-то грохнуло», «в полночь было видение в аду»), но и множество иных деталей («ударил знаменитый грибоедовский джаз», играющий фокстрот с кощунственным названием «Аллилуйя», и пр.) участвуют в описании сатанинского мира московских литераторов. Чтобы наделить литературных чиновников свойствами нечисти появляться и действовать именно в 12 часов ночи, а также способностью мгновенно перемещаться в пространстве, Булгаков нарушает «реальную» протяженность времени. Так, после длительного пребывания членов правления в ресторане заместитель Берлиоза сообщает новость о смерти председателя и организует комиссию. Глава 9-я дает понять внимательному читателю, что оперативность комиссии, в которую, несомненно, входили и собратья Берлиоза по перу, — знак ее инфернальности, ибо (в ту же полночь!) комиссия оказалась в доме 302-бис (бал сатаны, несмотря на свою продолжительность, тоже умещается в момент, когда часы бьют полночь). Любопытнее всего, что названных поименно литераторов, ожидающих Берлиоза, вопреки заявленному числу 12, на деле 9. Число апостолов
