твоих способностях вязать узелки, но сети обольщения ты расставляешь виртуозно.
– К сожалению, вместе с акулой в них набивается мелкая костлявая рыбёшка, – отрезала Самира.
В сотне миль к югу от постоялого двора «Сосновая шишка» началась гроза. От раскатов грома дребезжали окна, а маленькие дети забирались под одеяла с головой и дрожали от страха. Молния попала в старое сухое дерево; сражаясь с дождевыми каплями, высокий огненный столб осветил всю округу.
Разыгравшаяся стихия была лишь слабым отголоском той бури, которую Самира приготовила для Джека. Направленные ему в голову невидимые разряды вот-вот могли взорваться словами о странном, неуместном, совершенно лишнем поцелуе, и втайне Джек мечтал, чтобы эти слова прозвучали. Закончить всё здесь и сейчас, утопить себя в омуте вины и презрения.
Самира бесконечно медленно отвернулась и продолжила разговор об узлах. Дождавшись, пока капля холодного пота проползла по спине и впиталась в пояс, Джек снова лёг, отвернулся к стене и накрыл ухо подушкой.
День выдался напряжённым, но за ночь отдохнуть не удалось. Даже когда голоса стихли и временная спальня погрузилась в темноту. Джек просыпался каждый час, каждый час заново вспоминал, где и почему находится.
Только под утро усталость взяла своё, и Джек крепко уснул. Он не увидел, как Самира тихо подошла к нему и присела рядом, не почувствовал, как она робко провела пальцами по его посиневшему от усталости веку. На одну секундочку Самира прикоснулась губами к его виску. Джек никогда бы не поверил, что такое возможно. Он бы удивился ещё больше, узнав, почему Самира это сделала.
Когда Джек проснулся, солнце уже поднялось высоко и нагрело застоявшийся в комнате воздух. Он немытыми руками хорошенько протёр глаза, и они сразу начали слезиться. На спинке кровати висела чистая рубашка. На столе Джек обнаружил поднос с хлебом, несколькими сортами сыра, вареньем и соком глубокого малинового цвета – желудок поприветствовал завтрак весёлым урчанием.
Голод – чувство неприятное, но способное ликвидировать все мысли и заботы, кроме добычи еды. Сфокусировав взгляд на хлебе, Джек переполз с кровати на стул и за несколько минут расправился с угощением до последней крошки.
– Мне нравится, как начинается этот день, – поделился он с пустотой. Пустота ответила: под графином с соком лежала наспех составленная записка.
Доброе утро!
Мы пошли за покупками. Позавтракай и помойся (ванная в конце коридора).
Тони.
Джек всегда ценил чёткие инструкции, поэтому он написал короткий ответ на обратной стороне и послушно поплёлся в указанное место.
Комната для водных процедур в «Сосновой шишке» могла возбудить желание стать чистым даже у самого отъявленного грязнули. Здесь было единственное круглое окно в потолке – витраж из матового цветного стекла, который смягчал яркость света, но позволял угадывать форму проплывающих по небу облаков.
В это позднее утро только Джек претендовал на восьмиугольный бассейн в центре. От кристально чистой воды поднимался пар и заполнял всё помещение.
Джек закрыл дверь на засов, разделся, оставив на скамейке у стены одну чистую стопку одежды и одну бесформенную несвежую кучу, и по ступенькам спустился в тёплую воду.
– Лучшее утро в этом мире, – сказал Джек, чувствуя, как расслабляется каждая клеточка его тела.
В первое утро их могли казнить за шпионаж, и на этом закончилось бы грандиозное приключение. В тот же день Джек познакомился с драконами и побывал у одного из них в гостях.
Второй день начался счастливым пробуждением после кошмара: он выжил, упав на острые камни, и в недолгих объятиях Грэйс нашёл в себе силы снова дышать. Это воспоминание могло бы стать счастливым, но отправилось к остальным – испорченным – в запертую шкатулку без ключа.
Несомненно, сегодняшнее утро пока лидировало по всем показателям. Ещё бы только отделаться от ощущения, что после всех удивительных событий поцелуй Самиры оказал самое яркое впечатление.
Джек погрузился в воду с головой, почувствовал, как давление на череп сдерживает атакующие его изнутри мысли. Он засомневался – на мгновение, но всё же засомневался – стоит ли возвращаться на поверхность.
Интересно, как вода здесь остаётся такой прозрачной. Это волшебство или всё-таки сложная очистительная система? Джек открыл глаза. Он лежал прямо под окном в потолке и рассматривал маленькое, похожее на кита облачко, пока оно не растворилось без следа. Ещё немного, и он тоже растворится в воде, только тогда она уже не будет такой чистой.
Джек забылся и попытался сделать вдох. Расслабляющий эффект мгновенно улетучился, пока он, откашливаясь и шумно прочищая нос, вылезал из бассейна. Как только Джек выбрался, вода начала быстро уходить через отверстия в полу, а пока он одевался, бассейн успел наполниться заново.
Тони ждал его снаружи – сидел прямо на полу, прислонившись к стене.
– Доброе утро, – сказал он, не поднимая головы. – От тебя уже получше пахнет. Как думаешь, я могу попросить у хозяина план системы водоснабжения?
Джек молча опустился рядом – так, чтобы его плечо и плечо Тони соприкасались.
– Ну, как самочувствие сегодня? – задал Тони следующий вопрос.
Здесь мог подойти любой короткий ответ, от «ужасно» до «замечательно». Или развёрнутый: «Спал неважно, но завтрак был очень вкусный, поэтому сейчас я пребываю в прекрасной физической форме и расположении духа». Но Джек почему-то сказал:
– Прости меня?
Именно так, с очевидным знаком вопроса, который печальной закорючкой повис в конце фразы.
– За что?
Здесь тоже были варианты, но Джек решил обобщить:
– За то, что я ужасный друг.
Тони коротко рассмеялся:
– Не бывает плохих друзей, Джек. Человек может быть другом или может не быть им. Ты мой друг и останешься им навсегда, потому что это непременное условие моего существования.
Джеку показалось, что он снова находится под водой.
– Нет, Тони, это условие моего существования. – Он попытался было припомнить и вновь сформулировать все те слова, которые говорил Тони во сне и наяву, но вслух сказал: – Поэтому я хотел бы как-то основательно скрепить наши узы.
– Ты делаешь мне предложение?
– Да.
– Я согласен.
Тони протянул руку, и Джек крепко сжал её.
– Обещаю быть с тобой в радости и печали, – торопливо проговорил он, – в болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить тебя и оберегать наш союз, пока…
– Объявляю нас другом и другом. Кстати, у меня есть для тебя подарок!
Тони достал из рюкзака толстую тетрадь в обложке из мягкой коричневой кожи.
– Это мне? – зачем-то уточнил Джек.
– Теперь ты сможешь записывать истории, если захочешь.
С несвойственным трепетом перелистывая чистые страницы, Джек думал, что с того рождественского вечера, когда он не получил
