дополнила осеннюю коллекцию этого года. Это была бы огромная честь для него.
Эгон сцепил руки на коленях. Может, это сон? Может, он уснул и все это ему снится? Он таращился на Томмазо, на его промокший зонт, который покачивался на изогнутой рукояти на краю столешницы. И Томмазо, и зонт выглядели вполне реальными. Эгон вспомнил, как где-то читал, что реальность отличается от снов тем, что наяву можно вспомнить, как ты попал в то место, где сейчас находишься. Эгон задумался ненадолго. Все верно, он помнил, как открыл почтовый ящик, помнил, как пересек шумный перекресток и заказал у Розвиты бутерброды с чаем.
— Как вы меня нашли? — наконец спросил он. — И кто вам подсказал, что нужно искать меня здесь?
Из-за волнения Эгону было трудно внимательно слушать Томмазо. Он уловил лишь отрывки сказанного итальянцем. Мол, Эрнесто Валоне был в отчаянии, потому что коллекции чего-то не хватало, он впервые за много лет включил телевизор и увидел в новостях эту шляпу, провел расследование, которое привело его сюда, они нашли шляпу у бездомного в парке, дали ему за нее две тысячи евро и тот сообщил им, что Эгона Мосбаха можно найти здесь и что он обязательно будет с биноклем.
— Понимаю, что это крайне неожиданно, синьор, — завершил свой рассказ Томмазо и положил на стол визитную карточку. — Поужинайте с нами сегодня в «Бристоле» во Фрайбурге, тогда синьор Валоне вам все подробно объяснит. Если вы не против, я пришлю за вами машину в семь часов на желаемый адрес. Просто позвоните мне.
Эгон кивнул и взял визитку, провел кончиками пальцев по острым краям. Визитка тоже казалась реальной.
Томмазо встал из-за стола и протянул ему руку.
— Я надеюсь увидеть вас сегодня вечером, — сказал он и попрощался крепким рукопожатием.
Эгон проводил его взглядом. Томмазо раскрыл зонт и быстро зашагал к черному автомобилю, припаркованному у входа в парк. Эгон ощупал карман брюк. Визитная карточка все еще была на месте. Он обернулся и посмотрел в окно кафе, где за прилавком стояла Розвита и большим кухонным ножом резала пучок зеленого лука. Никогда еще она не казалась ему настолько красивой. Он повертел в руках шляпу.
— Senza fronzoli, — пробормотал он и улыбнулся.
Тут он заметил белый уголок, торчащий из-под внутренней ленты. Эгон потянул за него и достал билетик на автобус. На обратной стороне аккуратным почерком было выведено: «К какой идиллии у тебя нет доступа? Хочешь ли ты это изменить?»
Эгон вновь посмотрел на Розвиту, которая, заметив его взгляд, помахала ему пучком зеленого лука. Он поднял руку в ответ, отвернулся к тарелке и спокойно доел бутерброды и допил чай. Еще раз пощупал визитную карточку в кармане, вытер губы салфеткой и встал. Бинокль он так и оставил на столе. Натянул ворот плаща на голову и пересек площадь, миновав дворников и женщину на уборочной машине, — прямиком к магазину мобильных телефонов. Продавец с пучком на голове поднял взгляд и отложил свой телефон, когда вошел Эгон.
— Вы забыли включить надпись.
— Что, простите? — Молодой человек смотрел на него с недоумением.
— «Неотложная помощь». Надпись у вас за спиной, — уточнил Эгон. — Вы забыли ее включить.
Продавец посмотрел за спину.
— Вы один из управляющих? — спросил он.
— Можно и так сказать. Но не волнуйтесь, я никому не скажу. Я пришел, чтобы купить телефон. Такой, чтобы можно было фотографировать и получать сообщения из Ватсапа, или как там оно называется. Есть у вас что-то подобное?
Молодой человек удивленно вскинул брови.
— Конечно, — ответил он, щелкнул выключатель неоновой надписи, и та с тихим жужжанием загорелась.
Марен
Все было почти как прежде. Почти. Марен стояла на площади и смотрела вверх на окна своей квартиры, на занавески в бело-голубую полоску и кактус на подоконнике, который в этом году впервые расцвел. В одной руке она держала сумку, во второй — вчерашние колготки, пальцами сильнее растягивая место разрыва. Дождь промочил ей волосы насквозь, и теперь она чувствовала холодные капли кожей головы. За стеклом она видела силуэт Ханнеса, он стоял спиной к окну, по всей видимости, разговаривал по телефону. Марен продолжала рвать колготки. Ее успокаивал неуступчивый треск капрона. Ей вспомнился их с Ханнесом переезд в эту квартиру. То, как он развесил повсюду эти дурацкие надписи: «Choose happy», «Carpe diem», «Если судьба преподносит тебе кислые лимоны, сделай из них лимонад!». Какая чушь. Марен и тогда думала так же, но промолчала, поскольку раньше ей многое нравилось в Ханнесе: ямочки на щеках, уют, его шуточки, нежные руки, мороженица. Они валялись на полу в пустой квартире среди картонных коробок, ели чипсы и сливочный сыр, лопали пузырчатую пленку, пузырик за пузыриком, и звук был такой же, как от рвущихся колготок. Марен подумала о том, что между ее грудей, наверное, до сих пор осталась слюна Яриса. И что пакет с покупками все еще лежал в его машине под пассажирским сиденьем. Марен посмотрела на двух кровельщиков, которые, натянув капюшоны, сидели на коньке крыши и ели сэндвичи. «Если бы на той женщине был оранжевый жилет, — подумала Марен, — вероятно, никто бы и не подумал вызвать полицию». Площадь сияла чистотой, ничего больше не напоминало о сотнях людей, стоявших здесь вчера, или о разъяренной женщине на крыше. Лишь стопочка неиспользованной кровельщиками черепицы возле дымовой трубы предательски выдавала некую аномалию. Марен с силой растягивала колготки, пока не услышала треск. Ничего больше не было как прежде. Абсолютно ничего.
Марен тихонько приоткрыла входную дверь. Она хотела застать Ханнеса врасплох, холодным, чтобы у него не было времени на оттаивание морозилки своего равнодушия для поиска жалких оправданий. Только когда Марен дошла по коридору до спальни и убедилась, что он ее увидел, она твердым шагом, стуча каблуками по паркету, прошла мимо Ханнеса, даже не взглянув на него. В гардеробной достала из шкафа чемодан, при этом нарочно вытянула его рывком так, что коробки из-под обуви Ханнеса попадали на пол. О да. Ей доставляло удовольствие с шумом и грохотом сдергивать блузки, платья и брючные костюмы с металлических вешалок, бросать эти вешалки в кучу, а за ними и держатель для ремня.
— Заяц, ты что, с ума сошла? Что ты делаешь? — Ханнес остановил ее за руку.
Марен сперва попыталась вырваться, но быстро сдалась. На мгновение она позволила этой чужой жилистой руке удерживать себя и молча ждала, оставив Ханнесу узкую щель, крошечный просвет, чтобы он мог сказать ей, где был прошлой ночью, чтобы спросил, где пропадала
