class="v">вельможе Ренси. Он — учти! — карает
грабителя любого в этих землях
до края их!.. Неужто буду я
в его поместье собственном ограблен?!»
Джехутинахт сказал: «Не такова ли
пословица, что повторяют люди:
мол, произносят имя бедняка
лишь потому, что [чтут] его владыку?..
Я говорю с тобою. Я!! А ты
начальника угодий поминаешь!»
Схватил он тамарисковую розгу
зелёную — и отхлестал нещадно
всё тело поселянина той розгой;
ослов забрал, увёл в свою усадьбу.
И поселянин громко разрыдался:
так больно ему было [от побоев]
и так [коварно] поступили с ним!
Тогда Джехутинахт сказал [с угрозой]:
«Не возвышай свой голос! Ты ведь рядом
с обителью Безмолвия Владыки![61]» [248]
Но поселянин молвил: «Ты не только
меня избил и все мои пожитки
себе присвоил, — ты ещё намерен
все жалобы из уст моих забрать,
[замкнуть мне рот!..] Безмолвия Владыка,
верни мне мои вещи, дабы криком
мне больше не тревожить [твой покой]!»
И десять дней подряд тот поселянин
стоял и умолял Джехутинахта
[вернуть ему добро]. Но не внимал он.
И поселянин в город Ненинисут,
на юг пошёл, чтоб с просьбой обратиться
к вельможе Ренси, сыну Меру.
Встретил
он Ренси у ворот его усадьбы,
когда тот выходил и вниз спускался,
чтоб сесть в свою служебную ладью, —
[а та ладья] принадлежала дому,
в котором правосудие [вершится].[62]
И поселянин [вслед ему] воскликнул:
«Ах, если бы дозволено мне было
возрадовать твоё, вельможа, сердце[63]
той речью, [что хочу тебе сказать!
Но знаю: тебе некогда, ты занят], —
так пусть ко мне придёт твой провожатый, [249]
любой, что сердцу твоему угоден:
[ему свою поведаю я просьбу]
и с этим отошлю к тебе обратно».
И по веленью сына Меру Ренси
направился его сопровожатый,
который был его угоден сердцу,
которому он доверял всех больше.
[Ему поведав о своём несчастье],
послал его обратно поселянин,
и тот всю речь пересказал подробно.
Сын Меру про [разбой] Джехутинахта
уведомил сановников, что были
с ним рядом [и в его входили свиту].
Они ему в ответ: «Владыка мой![64]
По-видимому, этот поселянин —
его, [Джехутинахта, крепостной,
который, чтобы выменять продукты,
пришёл не к самому Джехутинахту,
как то велит обычай], а пошёл
к кому-нибудь другому по соседству.
Ведь так они[65] всегда и поступают
со всеми поселянами своими,
идущими к другим, что по соседству...
Ведь так они и делают всегда!
И стоит ли карать Джехутинахта
за горстку соли?.. Пусть ему прикажут
вернуть добро — и он его вернёт».
Молчание хранил глава угодий вельможа
Ренси, сын вельможи Меру: [250]
сановникам своим он не ответил,
не дал и поселянину ответа.
Тогда явился этот поселянин,
чтоб умолять правителя угодий
вельможу Ренси, сына Меру.
Молвил
он [сыну Меру]: «О, глава угодий,
владыка мой, великий из великих!
Тебе подвластно всё, что есть на свете,
и даже то, чего на свете нет!
Коль спустишься ты к озеру, вельможа, —
к тому, что Справедливостью зовётся,
и поплывешь под парусом,[66] — пускай же
твои не оборвутся паруса,
ладья твоя движенья не замедлит,
беды с твоею мачтой не случится,
и реи не сломаются твои,
не поскользнёшься ты, сходя на берег,
не унесёт тебя волна [речная]
и не вкусишь ты ярости потока,
[каков] лик страха — не увидишь ты!
Плывут к тебе стремительные[67] рыбы,
ты [только] жирных птиц сетями ловишь, —
[а столь удачлив ты] по той причине,
что ты — [родной] отец простолюдину,
муж для вдовы и брат для разведённой,
и потерявшим матерей — защитник. [251]
Дозволь же мне твоё, вельможа, имя
прославить по земле — [прославить] больше
любого справедливого закона!
О предводитель, скаредности чуждый;
великий, чуждый низменных деяний;
искоренитель лжи, создатель правды, —
на голос вопиющего приди!
Повергни зло на землю! Говорю я,
чтоб слышал ты! Яви же справедливость,
восславленный, хвалимыми хвалимый,
избавь [меня] от моего несчастья:
ведь на меня беды взвалилось [бремя],
ведь я изнемогаю от него!
Спаси меня — ведь я [всего] лишился!»
Держал же поселянин эти речи
во времена, [когда Египтом правил]
Величество Верховья и Низовья
Небкаура,[68] что голосом правдив.[69]
Отправился глава угодий Ренси,
сын Меру, [к фараону в зал приёмов]
и пред Его Величеством сказал:
«Владыка мой! Мне встретился [намедни]
один из поселян. Его слова
отменно справедливы и прекрасны!
Тут некий человек, мой подчинённый,
имущество его себе присвоил, —
и он ко мне пришёл просить [защиты]». [252]
Тогда Его Величество промолвил:
«Коль для тебя воистину желанно,
чтобы здоровым видели меня, —
ты задержи-ка здесь его подольше
и на его мольбы не отвечай:
молчи! пусть сам он речи произносит!
Пусть речи те запишут [на папирус]
и нам доставят. Мы их будем слушать.
Но только позаботься, чтобы было
чем жить его жене и ребятишкам:
ведь ни один из этих поселян
[на промысел из дома] не уходит,
покуда [закрома] его жилища
до самой до земли не опустеют...
И, кстати, чтобы сам тот поселянин
был телом жив, ты тоже позаботься:
корми его. Но он не должен знать,
что
