Как остаться в стороне и забыть, увидев ребенка, с которым обращались хуже, чем с дворовым псом? Взгляд его серых, горящих огнем глаз врезался в память навсегда, впился в сердце молодой женщины, растопил поселившийся там лед и заставил вспомнить все, чему учили раньше.
Вернувшись с прогулки, Габриэлла словно переродилась. Она принялась читать, вспоминать, расспрашивать слуг и старожилов замка, рассылать учителям-магистрам письма с вопросами. И вскоре нашла ответ, с которым и пошла к Бьерну. Он сильно вспылил, позволив себе впервые накричать на супругу за непомерное любопытство, но она сумела заставить его рассказать все, поклявшись в неразглашении тайны. И тогда же предложила сделку, пообещав восстановить здоровье Хакарка в обмен на свою свободу.
Бьерн согласился, не веря в успех задуманного, но жена у него оказалась на редкость упертая. В хорошем смысле слова. Заручившись одобрением супруга, она уговорила шардигара взять мальчика и отправиться с ней в загадочный Карашар. По словам одного из старейших магистров, у которого посчастливилось учиться Габриэлле, именно в той далекой саране жили маги, способные помочь людям, теряющим над собой контроль.
Супружеская пара Ольха и Рул Асхааш — говорящая и прославленный артефактор — приняли путников, хотя многим другим отказывали без объяснений. Ольха была той, что слышала шепот богов, чувствовала правильный путь и принимала только верные решения. К словам говорящей прислушивались все, ведь в них были сила и истина. Впоследствии леди Ольха Асхааш сказала, что видела судьбу Хакарка, печалилась о нем и давно ждала их прибытия.
Рул изготовил для мальчика-оборотня особый перстень, помогающий держать чувства под контролем и защищающий от злого умысла.
— Когда Хакарк поймет, что человек в нем стал главнее зверя, пусть снимет перстень и передаст отцу, — велел артефактор, любовно поглаживая свое творение. — Здесь изображена голова волка — это символ рода Эссшат. Несмотря на грубую форму, носить перстень после мальчика будут лишь женщины. Его отец передаст перстень вам, но заработает эта вещь, только если будет напитана любовью. Без обоюдных чувств кольцо — просто безделушка, помните об этом. Когда же Хакарк встанет во главе кенарийского народа и женится, артефакт должен перейти к его супруге. Обещайте мне, леди Габриэлла.
— Оно же широкое, — удивлялся Хакарк, не давая мачехе возможности ответить и принимая подарок из рук господина Рула. — Это что ж у моей жены за пальцы будут?
— Худенькие и длинные будут, — засмеявшись, успокоил мальчика артефактор. — Еще сам возмутишься и попытаешься ее откормить. А перстень сожмется до нужного размера и станет защитой для твоей неугомонной леди, не переживай.
Больше трех месяцев понадобилось Хакарку, чтобы научиться слушать себя, приручить в себе волка и почувствовать, наконец, власть над собственным зверем. Только тогда их отпустили, велев продолжать тренировки вдали от замка еще какое-то время.
Перед отъездом Габриэлла всячески благодарила и пыталась расплатиться материально с семейной парой Асхааш, но Ольха велела ей убрать золото и беречь пасынка — в нем она видела спасение для двоих чрезвычайно дорогих ее сердцу людей.
И вот в замок вернулся уже не волчонок, которого нужно было прятать от людских глаз, а наследник рода. Сильный, смелый и неукротимый — в точности отец. Какое-то время Бьерн приглядывался, не веря в чудо, что сотворила его молодая супруга, и пресекал все ее разговоры об отъезде. Даже в спальню продолжал наведываться, на всякий случай.
Хакарк рос, ничем не выдавая внутреннего зверя, все лучше контролируя себя, показывая отличные результаты в военном деле. Габриэлла помогала ему сначала из жалости, затем ради обретения свободы, но вскоре поняла, что привязалась к мальчику, как к родному. Она и сама не заметила, как перестала заводить разговоры об отъезде из замка, как стала справляться с ролью хозяйки и даже обзавелась подругами… Одна из которых и рассказала по секрету о многочисленных похождениях Бьерна, вряд ли догадываясь, насколько вспылит молодая горячая жена повелителя.
Габриэлла потребовала объяснений от супруга, обзывая того разными словами, которых не должно быть в словарном запасе леди. Бьерн не стал отнекиваться и извиняться, лишь велел принимать его таким, каков он есть, и умолкнуть.
Сколько ошибок мы совершаем из-за гордыни, сиюминутных обид и неспособности дать гневу отоспаться? Сотни? Тысячи? Миллионы? Больше. Много больше.
Габриэлла уехала тем же днем, собрав лишь самое необходимое и не попрощавшись с пасынком, дабы не передумать. Бьерн не останавливал ее, лишь передал перстень Хакарка, велев однажды вернуть его сыну, когда придет время. Она не призналась, что полюбила, а он умолчал о своих чувствах, не собираясь становиться марионеткой в руках женщины.
Вернувшись в Ригул, Габриэлла собиралась завести знатного любовника. Такого, чтоб всем завидно, чтоб все говорили об их связи, чтобы сплетни дошли даже до варваров с севера. И присмотрела одного скандального герцога. Только судьба снова совершила финт, перевернув мир с ног на голову.
В утробе матери оказался я. Герцог был забыт, и следующие десять лет они с отцом боролись за право меня воспитывать, всячески поддевая друг друга и хвастаясь, как хорошо жить раздельно.
Глава 14
Я всегда знал, что мама не любила отца. Ненавидела. Помнил ее саркастичные издевки и насмешки. И не мог себе представить, насколько ошибался.
Фрида показала воспоминания, одним из которых был вечер после покушения на Бьерна. Мама везла меня в замок отца, но на границе на нашу карету напали, убив кучера и часть охраны. Во главе нападавших был сильный маг-наемник. Даргхаин. Он-то и сообщил нам, что отец убит, а теперь пришел черед его шлюхи и отпрысков. Не знаю, что за заклинание наемник бросил в меня, но мама приняла удар на себя. И даргхаин умер, корчась в жутких судорогах.
Тогда мне было десять, и я решил, что нас спасли воины. Лишь увидев все глазами матери, понял: сработал артефакт. Он защитил любимую женщину Бьерна от смерти. Любимую и любящую, ведь иначе перстень не работал.
А потом, ближе к ночи, когда мы добрались в замок, подтвердилось страшное. Хакарк и отец подверглись нападению во время охоты. Они яростно сражались, но не выстояли. Бьерн умирал в своих покоях, а истекающего кровью брата увез шардигар. Переворот в волка помог Хакарку выжить — он регенерировал, несмотря на смертельные раны. А вот отец… Дождавшись прихода матери, он крепко сжал ее руку, отдавая этому последнему в жизни действию все силы, стараясь сказать пожатием все то, что должен был сказать много раньше.
Я часто винил отца в том, какой знал мать. Холодная, слишком скупая на эмоции, она училась, строила карьеру мага и часто казалась мне бездушной. Но бездушные женщины не умеют так рыдать, впиваясь зубами в подушку, скуля и воя от раздирающей, рвущей на части тоски. Не хуже Хакарка… А она, выходит, рыдала, так и не смирившись с потерей, выжидая и с маниакальным упорством разыскивая убийц отца. Не только тех, кто напал, — гораздо важнее было найти их нанимателей.
