– Как низко я сейчас нахожусь. Почти на уровне пола. Можно коснуться рукой коврика. Вот он – запылённый, чужой. Это временно. Но ведь именно цепь каких-то временных шагов, поступков, усилий привели к этому. Можно сейчас сказать, что они – напрасны? Можно ли пасть ещё ниже? Фигурально выражаясь. Всё зависит от меня самого. Возможно, этот виток – последний, и за ним начнётся стремительное ускорение, крутой подъём? полёт? К каким горизонтам? И вполне возможно рухнуть, но с высоты это будет больнее. Можно и шею сломать. А тут проползти тихонько, ничего не сломаешь, и такой финал тоже не исключается. Единственное, о чём я мысленно прошу – пусть достанет сил и здоровья. Верую ли я истово, чтобы это непременно исполнилось? Да! Это я могу сказать точно! Глубоко в душе, не напоказ. Будет ли награда? Меня совершенно не беспокоит. И именно вера придаёт мне уверенности, что это обязательно произойдёт. Только ли общий корень в словах «верю» и «верую». Мои ли это слова? Или я произношу их машинально, отдавая некую дань моменту, как вся гигантская очередь просящих и вопиющих, использую некий набор символов, чтобы быть понятым правильно где-то там, в неведомых пределах. Почему все обращают свой взор на небо? Потому, что закапывают в землю, и всё становится единой массой. В небе тоже что-то такое копится, невидимое глазу, прозрачное, оставляет возможность додумать, пофантазировать, помечтать, понадеяться. Для чего? Чтобы скорее получить ЧТО-ТО, что я и сам ещё не до конца осознал и представляю смутно, а точнее – вообще не представляю.
И это позволит так легко выйти из непростой ситуации и плыть дальше по течению, как прежде, бездумно, в меру комфортно, созерцая берега жизни вокруг. Или жизнь – это море, перепаханное килем… поле – плугом, но ещё не засеянное, а время уже потрачено впустую.
Какие пейзажи могут быть в синем открытом море? Чёрном голом поле? Пустынные виды!
Сарайка зелёная – западня. Но ведь я сам предложил Виталию эту идею с переездом сюда, а сейчас жду, чтобы он выпустил меня на волю. Сожалею ли я об этом? Нет. Пугаюсь ли предстоящих испытаний, неопределённости впереди? Нет. Я двигаюсь. Но когда искомое решение придёт? Во вторник, среду, восьмого, пятнадцатого… в полдень, к ночи? Чтобы оно пришло скорее – вот единственное, чего хочу сейчас. И мне… нам с женой – не придётся бедствовать, искать помощи у дочери или у кого-то ещё. Так уже было несколько раз, и с каждым разом всё меньше этого хочется, потому что всё меньше сил остается на преодоление. И я не хочу суетиться, лихорадочно искать, предлагать себя, ползти от безысходности, с перепуга во что-то невразумительное, чтобы влезть, переждать, осмотреться. Нет, я этого не хочу. Решение придёт! Когда? Сейчас есть только надежда, да и та затаилась в тумане. Молчит, не дышит, но ровная и спокойная. И забудутся терзания – «верю» или «верую». И не важна будет тонкая грань между этими понятиями, растворится пытливое желание в том, что уже имеешь, отмахнёшься, и только досада останется, потому что важное для меня в тот миг так и не выяснилось и скоро стало пустым и ненужным. И всё на потом, всё – когда-то.
Он встал. На столе Виталия уже парил свежий кофе в толстенной, пузатой, любимой его чашке – тяжёлой, керамической, светло-коричневой, кофейные зёрна по бокам, на блюдце разбросаны по кругу фантазией художника. Лёгкая трещинка по краю, едва заметная.
Голубовато-чёрный, блестящий в подсветке дисплея – лицо, грудь, руки, сидит перед экраном. Сосредоточен.
Сергей включил свет в офисе. Поморгал, привык к свету, календарь установил на сегодня. Пальма лезла под руку, настойчиво просила погладить, скуку собачью развеять.
– Кефир кефиром, а порция ласки не помешает, – потрепал её за уши, погладил по затылку.
Пальма запыхтела от удовольствия, присела, пасть приоткрыла радостно.
Сергей умылся. Геркулес запарил. Под столом увидел большой клок рыжей собачьей шерсти. Пушистой, почти невесомой. Взял щётку, стал подметать в офисе. Шерсти оказалась большая охапка, и он сдерживал дыхание, боялся, что вместе с пылью вдохнёт и волосы.
Уборщица уволилась из-за малости зарплаты и дальнего пути к ним.
– Ты носки бы связал, – сказал Виталию, – очень полезная вещь. Успокаивает нервы и от радикулита сильно помогает.
– А кто будет шерсть прясть?
– Чесать надо, мыть. Веретёна нужны. Да нашёл бы какую-нибудь бабушку. Гляди, какая охапка насобиралась! Может, сохранить?
– Некогда этим заниматься!
– Жаль. Я в школьном возрасте умел вязать. И вышивать умел тоже. Где-то всё это рукомесло мама хранила. И куда делось? Шут его знает!
Сергей почту проверил. Дочь прислала фото внучки.
– Вон уже невеста какая, а я ещё и не нянчил, – подумал он, и так сильно было желание подержать в руках родного человечка, вдохнуть непередаваемый запах детского тельца, чистоты. Даже пальцы заломило…
Настроение поднялось после каши. В цех решил сходить, размяться, воздуха свежего глотнуть.
Сыро. Прошёл между паллет с запчастями. В цеху варили ткань, плотный сизый дым стелился слоями, поднимался от пола. Вонь горелой пластмассы дурманила голову.
Вышел на улицу, прокашлялся.
Около одиннадцати часов позвонили. Южный лёгкий говор.
– Настя, менеджер. Мы хотим заказать десять конструкций. Размеры десять на двадцать. Два входа по одному торцу. Стенка – обычная. Проводим мониторинг нескольких компаний. Потом проанализируем и решим, с кем сотрудничать.
Он назвал ориентировочную цену.
– А скидка будет?
– Давайте одну конструкцию сделаем реально. Потом уже и будем думать про бонусы и скидки. Вы же ещё ничего не заказали и не заказывали. Почему сразу – скидки? Сергей подробно рассказал про изделия. Взял адрес и по электронной почте выслал коммерческое предложение с ценой, фото некоторых прежних проектов, детали и узлы конструктива. Эскиз красивый Миша нарисовал.
Менеджер перезвонила через час:
– Фирма «Марка М», Настя. Я бы хотела к вам приехать, посмотреть на месте, поговорить.
– Пожалуйста. – Он рассказал, как добраться до производства.
– Может, вы меня встретите? Чтобы я не заблудилась.
– А вы – не москвичка?
– С Ростова, но в Москве давно.
– Виталий, мы сможем встретить одну «бабочку», – он прикрыл рукой трубку.
– Конечно! Ты что, десять изделий! Параллельно с договором для аэропорта, почему бы нет?
Договорились о встрече. Девица была дородной, склонной к полноте, в облепляющих фигуру джинсах, цветастой кофточке. Обилие тела норовило вылезти из-под ткани.
Чаем угостили, по цеху провели, проспектов и визиток надавали. Рассказали много разного. Проводили.
И стали ждать звонка.
Виталий спрашивал по несколько раз в день. Плотно засела в нём эта встреча.
– Ну что? Тишина?
