Крысы грызть начали в стенке. Восемь утра. От этого он проснулся. За всю ночь не было ни одного маневрового состава. Восемь утра, – манёвры перед нашей отгрузкой, – подумал Сергей.
Он надел вызывающе-белую рубаху. В зеркало глянул на себя.
– Как младенец, ещё не начавший ходить, – гляжу и не узнаю. Надо бы голову помыть, колтун чесучий уже на голове. Сегодня среда. Так и быть, дотерплю до субботы. В выходные спокойно вымою. Спешить никуда не надо. А куда мне сегодня спешить? Завтра? В пятницу? Нет, всё равно лучше голову вымыть в выходные. Надо причесаться.
Он поискал расчёску, не нашёл. Пригладил волосы рукой, зуд лёгкий почувствовал.
– И постричься бы уже не мешало. Надо топать на станцию. Восемь дней никуда не выходил. Снова накопилось так много этих «безвылазных» дней.
Машина для отгрузки первых двух конструкций пришла с опозданием на час. Загнали под навес, грузили не спеша. Он помогал укладывать в кузове балки. Пачкал белые манжеты сорочки, сильно потел, руки от слабости тряслись, противно ходили ходуном.
– Всё-таки ещё не полностью восстановился после болезни. Хоть подвигался, спать буду крепко.
К концу дня привезли большую коробку книг, заказанных в интернет-магазине. Настроение поднялось.
– Вы их прям одну за одной. Только успевают подвозить! – сказала Марина.
– Представьте, Марина. Наш зёленый сарайчик плотно заполнен призраками. Они разные. Фантомы. Это когда они присутствуют, действуют, но ты их не видишь. Ну, как бы вам объяснить? Вот ноги нет, а пятка чешется. Их много, этих фантомов, это признак одиночества. Они стоят молча, стеной вокруг. И вдруг кто-то оживляется нашей памятью, появляется цвет, свет, жесты, детали какие-то мелкие, разные, но важные, движение начинается. То есть, вдохнули в них жизнь. Слово «вдохновение» от этого, должно быть, и смысл приобрело. И стены сарайчика становятся зыбкими, нереальными, и убожество вокруг исчезает. Его не замечаешь. И книги, как спасение. Бегство в другое, настоящее, живое, но только рождённое чьим-то талантом, силой воображения, обаянием ума.
– Сколько же вы их уже прочитали? – вежливо спросила Марина. И глянула испуганно.
– Да десятка два… может быть. И первая – «Приключения Робинзона Крузо». Любимая. Во все времена.
– Всего-то?
– Как сказал кто-то из великих, отвечая на этот вопрос – «Я прочёл десятка два настоящих книг, но чтобы их найти, мне пришлось прочесть несколько тысяч томов».
– Будете внучке сказки рассказывать.
– Конечно. Как же я по ней соскучился! – Сергей закрыл глаза. – И сам не ожидал, что этот человечек так меня развернёт. – Подумал про себя: – В сторону любви, – но лишь головой молча покачал.
Пришёл из цеха Виталий. Усталый, но улыбчивый. С порога громко запел:
– Эх, хачу чаю, хачу чаю, чаю кипячёнага… – Засмеялся: – Ну, что! Первые уехали. Остался монтаж.
И так было непривычно видеть его улыбающимся, с лицом, излучающим радость, поющим и весёлым человеком.
– Разрешите вам кофе сварить? – оживилась Марина.
– А разрешаю! Валяйте, Марина Сергеевна! Два кусочка сахару!
Уткнулся в дисплей, ложечкой зазвенел. Пальма присела рядом, зачесалась под широким наборным ошейником, ритмично и громко отстукивала коленкой задней ноги по полу.
– Какие когти у неё большие, – заметил Сергей, – ты что же их – не стрижёшь?
– Поначалу мучился, не любит она эту процедуру, а потом ветеринар меня спрашивает: а кто волкам когти стрижёт?
– Это же разные вещи! Волку они нужны, чтобы охотиться, выживать в дикой природе, а Пальме-то они зачем? В городе? Кого ловить? Людей? Сойдет и так. – Сказал Сергей. – Цокает уж больно громко, как «цокотуха».
Виталий промолчал, нахмурился. Стал обычным, и так это произошло скоро, что показалось, будто бы и не было только что радостного всплеска на просветлённом лице.
Сергей отправил по электронной почте короткое письмо:
Здравствуйте, рЫбята!
Поздравляю Вас и всю многочисленную родню с маленьким Праздничком юной нашей внучки – Половинкой года!
…Ты помнишь, как всё начиналось…(см. фото)
Я практически здоров, но побаиваюсь рецидива. Инфо про вас мне вечерами рассказывает Мама, ей по скайпу проще и дольше можно с вами общаться. У нас лимитированный Интернет, и мне скайп запретили – дорого.
Ясное дело, Дублин – это вон аж где, на другом конце Европы. Редкая птица долетит до Брюсселя, а если и долетит до середины Европы, и то не меньше, чем за пару недель.
Осень!
Седое небо надо мной,
И лес раскрытый, обнажённый.
Внизу, вдоль просеки лесной,
Чернеет грязь в листве лимонной.
Вверху идёт холодный шум,Внизу молчанье увяданья…Вся молодость моя – скитанья,Да радость одиноких дум!Иван БунинМожет получиться, что в Ригу рвану уже очень скоро.
Всем приветы! Целую, Ваш – ДедушкО!
Только он отправил письмо, как мгновенно пришёл ответ:
PAP, spasibo!
Mi sidim, govorim mama i rastim 2 perednih zuba – odin millimetr uzhe viden))) vot takije mi!
kommentariji k foto:
1. pricheska i chuprina – na zavist vsem hohlam! torchkom, zato ochen horosho spala
2. nado pomоch mame
3. sideli mi s utkoj…ustali, polezhali i opjiat seli
celujem (kak i papu i mamu i dedushku i babushku)))
begu na kursi, lublju,skuchaju.
– Как замечательно изменился мир! – размышлял Сергей. – Ни тебе ванночек с растворами, ни фотобумаги, сложностей с печатаньем в красном свете фонаря. Чудесно! И такая замечательная внучка. Моя внучка. Наша внученька!
* * *
Сильный скрежет шланга смесителя о футляр. Резкий звук передаётся по трубам.
Дверь заскрипела, послышался сухой кашель курильщика с большим стажем. Плеск кефира в миску Пальмы. Загремела жестью, пока не вылизала начисто.
– Не спишь? – спросил Виталий.
– Нет. Уже не сплю. Тут поспишь. О – слышишь? Завтрак у крысаков начался, опять грызут что-то. Или кого-то. Беготня, делёжка. Стая! Всё, как у двуногих тварей, у людей.
Он посмотрел на фанеру переборки, отделяющей спальню от офиса. Огромные отпечатки подошв сапог. Почему прежде их не замечал? Чёрные, нахальные, когда смотришь снизу, кажется, что лежишь на затоптанном полу, по которому прошли оккупанты.
