— Ты еще пожалеешь о своих словах и будешь очень по нему скучать. А непокорность — признак того, что у него формируется характер.
— Думаю, это признак того, что у него формируется упертость, которую он унаследовал от тебя.
— Значит ли это, что ты не захочешь больше детей, раз я подаю такой дурной пример?
— Что за чушь, Люк, конечно, я хочу еще детей!
— Хорошо, в таком случае я сегодня вернусь домой пораньше.
— Да, дорогой, постарайся. — Тон Беллы изменился, и Люк насторожился; жена продолжила говорить, и догадка переросла в уверенность. Вкрадчивым шепотом Белла добавила: — Жду не дождусь твоего возвращения, дорогой, чтобы ты снова оказался рядом и дал мне то, чего я хочу. Будет так приятно для разнообразия вечером отдохнуть, пока ты купаешь детей и укладываешь их спать!
— Пусть няня этим займется, а после продолжим наш разговор.
В ответ она повесила трубку. Довольный Люк вернулся к отчету, который ранее принесла секретарша.
Отчет, написанный Джошем Джонсом, поставил точку в самой мрачной истории за все время существования «Фишер-Спрингз» — тяжбе, длившейся несколько лет. В нем значились окончательные суммы компенсаций жертвам и их семьям. Тем самым людям, кто пил зараженную воду, в которую попали минеральные отходы с шахты «Фишер-Спрингз», что привело к огромному количеству отравлений и нескольким смертям.
Размер компенсации и расходы на длительную и сложную операцию по очистке водоема были непомерными, но, читая отчет, Люк не думал о деньгах; он лишь радовался, что эта неприятная глава в жизни компании наконец окончена.
Люк грустно улыбнулся, просматривая список жертв и их родственников. Поручив дело о компенсации Джошу, он настоял, чтобы в него включили Луизу Финнеган. Луиза и Патрик запротестовали, сказав, что это необязательно, но Джош выполнил требование Люка, который рассудил, что, если список впоследствии опубликуют, присутствие в нем имени Луизы покажет общественности, что «Фишер-Спрингз» относится ко всем пострадавшим одинаково. В конце концов при поддержке Беллы ему удалось уговорить Луизу и Патрика, добавив, что, если им будет неловко принимать выплату, они могут отдать эти деньги на благотворительность.
Гораздо больше Люка беспокоил сам Джош. Он оказался очень ценным сотрудником, несмотря на сложности в отношениях с семьей. К счастью, ему удалось их разрешить, о чем Люк догадался по намекам. Оставался вопрос: какое будущее ждало Джоша в «Фишер-Спрингз»?
Патрик Финнеган почти отошел от дел, а место покойного брата Люка, Филипа, так до сих пор и пустовало; в управлении компанией образовались минимум две вакантные должности. Необходимость повысить кого-то из сотрудников до директора стала не просто насущной, а безотлагательной. И Люк придумал, как решить сразу две проблемы, но не знал, как отнесется к его идее Патрик. Люк планировал обо всем ему рассказать на собрании совета директоров на следующий день.
В ожидании собрания он продумывал стратегию. Люк собирался отметить, что британский филиал и акционерная компания столкнулись с похожей проблемой и успешно ее решили. Он надеялся, что пример англичан склонит чашу весов в его пользу.
Однако сейчас необходимо было как можно скорее завершить текущие дела и пораньше освободиться, чтобы поймать Беллу на слове.
Люка заботило еще кое-что, и это, пожалуй, была его главная тревога на данный момент: ухудшилось состояние его свекрови. Луиза долгие годы сражалась с последствиями отравления организма, и до недавних пор ей это удавалось. Но в последнее время близкие заметили небольшие признаки ухудшения ее состояния. Хотя Луиза не жаловалась, Люк не сомневался, что она часто испытывает боль, и у него было двойственное к этому отношение. С одной стороны, он не хотел, чтобы Луиза мучилась, не имея возможности облегчить свои страдания; с другой, он понимал, какой ужасной потерей станет ее уход для всей семьи. Все будут горевать, а еще им придется поддерживать Патрика.
Размышления Люка о делах семейных и исходе завтрашнего собрания прервала секретарша, сообщившая, что Джош Джонс просит с ним встречи.
Увидев Джоша на пороге кабинета, Люк сразу понял, что тот обеспокоен. Причина выяснилась сразу же, как только тот объяснил цель своего прихода.
— Мне нужен отпуск, — сказал он. — Только что пришла телеграмма от матери. Мой отчим очень болен. Я должен с ним увидеться и поддержать маму.
— Мне очень жаль, Джош, ты знаешь, с какой симпатией и уважением я отношусь к Саймону. Езжай. Оставайся в Англии, сколько потребуется, и ни о чем не волнуйся; ты сможешь вернуться в любой момент.
Глава двадцать третья
Джош и Астрид переживали, как Наоми встретит свою невестку, но через несколько минут после приезда от тревоги не осталось и следа. Обняв сына и надолго задержав его в объятиях, Наоми отстранилась и повернулась к Астрид. В глазах молодой женщины читалась неуверенность, на ее лице — боязнь быть отвергнутой, и, если у Наоми и оставались на ее счет какие-либо сомнения, они развеялись. Она вытянула руки и обняла Астрид так же крепко, как Джоша. Наоми прошептала:
— Я очень сожалею, что относилась к тебе несправедливо, и сожалею о тяготах, которые вам обоим пришлось из-за меня пережить. Прошу, пройдите в гостиную; вы, верно, устали с дороги.
— Как он? — Джош переживал за Саймона.
— Устроился дома. Он лежал в больнице герцога Йоркского; военный госпиталь тоже хорош, но у них нашествие больных после эпидемии полиомиелита, и Саймон боялся, что врачам будет не до него. Он сам настоял на возвращении домой. Хотел тебя дождаться. — Наоми закусила губу, вымученно улыбнулась и добавила: — Он спит. — Она пошла на кухню. — Приготовлю вам чаю и подождем, пока он проснется. Все равно мне нужно с вами сначала поговорить.
Вернувшись, Наоми обратилась к Астрид:
— Теперь я знаю правду — точнее, ту ее часть, которую вам разрешили рассказать, — и надеюсь, тебе хватит благородства меня простить.
— Конечно, — ответила Астрид, — я понимаю, как вы, должно быть, расстроились, узнав, что Джош женится на девушке, чья национальность ассоциировалась у вас лишь с болью и потерями. Во время войны я
